"Сергей Лукницкий. Труды и дни Прокурора Галактики" - читать интересную книгу автора

поэтому, пестуя в ней столько лет женское начало, и небезуспешно, я позволил
себе сегодня нарочито машинально не заметить ее мужского и на ее:
Охрана тебе не потому честь отдает, что тебя уважает, а потому, что
вся у тебя в юридическом учится, - промолчал.
Часто невыносимо бывает смотреть на мужское начало в женщине, хотя оно
и выпестовано в экстремальных условиях. В детстве и юности она была в доме
единственным мужиком. Когда я был всего лишь милиционером, она с матерью
бегала от прокуратуры до КГБ, пытаясь доказать невиновность своего отца,
осужденного, как он любил гордо рассказывать - "за антисоветскую
деятельность, выразившуюся в том, что он ксерокопировал книги Солженицына".
Она была такой хорошенькой и женственной тогда, что я без сожаления
обменял свою милицейскую форму на ее ласковое иго.
У нее в доме я познакомился со всей той многозначительной литературой,
авторов которой перестройка вознесла слишком высоко, нимало не заботясь, что
они никакие не творческие, а в большинстве своем обыкновенные
закомплексованные люди, вовремя не вкусившие от пирога власти и потому
жрущие этот пирог теперь, когда для них уже давно прошел обед и ужин, а они,
хотя и знают, что на ночь есть вредно, но все же едят его, потому что он
достался им, несмотря на милиции, прокуратуры и КГБ, - даром.
Они его не выстрадали и не заслужили.
Я поставил машину возле главного подъезда министерства, выпустил
Наташку и открыл тяжелую стеклянную дверь, пропуская вперед свою славно
намазанную жену.
Постовой привычно козырнул, хотя и не учился у меня в институте, а на
жену мою посмотрел так, как обыкновенно смотрят на приложение к чему-то: не
слишком гневно, и хорошо сделал - она носит фамилию папочки. Фамилия эта
достаточно редкая и одиозная. А мне, как вы понимаете, не нужны расспросы на
уровне постового, который наверняка узнал бы ее фамилию, посмотри он ее
документ, и не удержался бы от комментариев.
Очень хочется, конечно, сказать, что у министра было совещание, но,
узнав, что я в приемной, он разогнал коллегию и принял нас с Наташкой вне
очереди.
Но это было бы враньем.
Никакого совещания у него не было, мы почти тотчас же вошл , а он встал
на встречу, вышел из-за стола и пожал нам руки.
Жена, у которой подобные кабинеты ассоциировались исключительно с
неприятными минутами жизни ее семьи, присела по-сиротски за большой длинный
стол, перпендикулярно стоявший к письменному, и перестала улыбаться, хотя
обычно выражение ее лица весьма приветливое.
- Вот бы тебе в такой кабинет да на прием лет восемь назад, - сказал я,
- когда ты еще только становилась профессиональной кляузницей, а сейчас ты
так испугалась, бедненькая, как будто я тебя замуж зову.
И, повернувшись к министру юстиции, я объяснил ему суть нашего визита.
- Ты чего, в самом деле решил развестись? - спросил министр,
припоминая, не первое ли сегодня апреля.
- Смотри, как быстро схватывает новый член правительства - человек
новой формации, - обернувшись к жене, сказал я. - Небось, при старом режиме
так быстро шариками не крутили.
Министр юстиции поморщился. Ему был неприятен мой тон, но он был
неприятен и мне самому. Что поделаешь, современное гипертрофированное