"Павел Лукницкий. Путешествия по Памиру" - читать интересную книгу автора

переполнены. В них - юрты киргизов, стада и отары. Скоро ли придет день,
когда можно будет погнать скот через перевалы? Этот день будет праздничным
днем. Киргизы ждут его с нетерпением.
Май, начало весны... Розовые, голубые солнечные пятна на горах. Гора за
горой, хребет за хребтом - зубцы, купола, шапки и конусы, словно
фантастическая лестница в неведомый мир. Ниже снежных массивов - заросли
арчи и рябины, - темные пятна. Долина зеленеет мелкой молоденькой травкой.
На этом "транзитном" пастбище еще не может отъесться изголодавшийся за зиму
скот.
Середина долины пуста и открыта. Горные киргизы не любят широких,
плоских пространств. В середине долины две белые точки. На десятки, на сотни
километров уже известно киргизам про две эти белые точки. Сотни глаз из юрт,
из ущелий, из-под арчи, с вершин, с деревянных седел - со всех четырех
сторон с любопытством наблюдают за ними. Белые точки в середине долины -это
палатки "урусов". Кто они, эти "урусы"? Зачем они здесь? Куда поедут?
Разговорам о них нет конца.


Тишина. Ослепительные снега. Никого и ничего нет среди великолепия
сверкающих гор. По вечерам - дождь и холодные, серые, ползающие туманы. По
ночам выпадает снег. Долина сбрасывает его в утренние часы, словно белую
простыню, окутывается легким паром. Пар медленно всползает наверх,
отрывается от хребтов и плывет, сворачиваясь, в прозрачное синее небо. Так
образуются облака.
Тревога
Из-под одеяла - в морозный воздух палатки. Брр!.. Но Юдина вызывает
какой-то киргиз-пастух. Стуча зубами от холода, Юдин торопливо сует ноги в
сапоги, руки - в рукава альпийской куртки. Выходит. Полог палатки
откидывается, и Юдин спокойно, тихо и удивительно неожиданно:
- Никакой паники... Гульча разгромлена басмачами...
Басмачи?
Неожиданное известие, сообщенное нам в палатке заезжим
киргизом-кочевником, свидетельствовало о том, что зарубежные империалисты
затеяли новую авантюру. Мы знали, что среди местных жителей - киргизов Алая
и Памира мы найдем друзей, готовых отдать жизнь за советскую власть. В
тишине долин мы слышали смелые голоса комсомольцев - киргизской молодежи,
разоблачавшие на собраниях деятельность всяческих реакционеров. Но мы знали
и то, что многие муллы, баи, бывшие активные басмачи, полные ядовитой
ненависти к русским, "испортившим их народ", к народу, изгнавшему их из
своей среды, ко всему живому на свете, притаились до случая в здешних горах,
полны лицемерия и показного смирения. Мы знали, что они готовы примкнуть к
любой авантюре вновь затеянной их заграничными покровителями. Мы понимали,
что в слепой своей ненависти к советскому строю они готовы опять вооружиться
вырытым из-под камней английским оружием и, забрав с собой родовые семьи,
сбросить овечьи шкуры и, став снова волками, примкнуть к той волчьей стае
бандитов, что кинется на нашу территорию из-за рубежа - из-за той границы,
что тянется в почти неисследованных горах и еще плохо защищена. Кинется,
чтобы грабежом возместить былые богатства, чтобы громить мирные верблюжьи
караваны, заоблачные аульные кооперативы, убивать и пытать
девушек-комсомолок, изучающих в школах грамоту, резать всех советских людей,