"Павел Лукницкий. Путешествия по Памиру" - читать интересную книгу автора

только своими размерами. Те же аллеи зыблющихся тополей вместо улиц, такие
же арыки, омывающие корни тополей и ноги узбеков-прохожих. Такая же
насыщенность воздуха тонкими ароматами цветущих абрикосовых деревьев,
миндаля и акаций, такие же, наперекор дневному зною и ночной духоте,
холодные реки; такие же бледные, легкие очертания снежных гор по краям
голубого, словно занемевшего неба. В чем же дело? Может быть, Ош вообще не
был похож на город? Нет. Напротив. В нем дымила длинная труба большой
шелкомотальной фабрики. В нем, пересекая арыки, громыхали тяжелые тракторы,
проезжая по кратчайшему пути от одного колхоза к другому. В нем было много
мягких извозчичьих экипажей, запряженных парою лошадей, и были автобусы
Автопромторга. Может быть, Ош казался мне тише, спокойнее других городов?
Тоже нет. В нем бродили толпы народа - узбеков, киргизов и русских, в нем по
пятницам шумели многоголосые пестрые базары, такие, что автомобиль и арба
одинаково вязли в гуще говорливых людей, а по другим дням шла буйная
торговля на маленьком новом "Пьяном базаре"; в нем физкультурники собирались
на площадках городского


сада, где по вечерам ревел духовой оркестр, кричали мороженщики; а в
другом саду шли спектакли... Может быть, в том тридцатом году этот город еще
сохранял в себе экзотичность древней Азии, превыше всего почитавшей пророка?
Того самою, уставшего от тяжелых странствий, который будто бы остановил
своих быков словом "ош" (в переводе на русский - "стой") вот под этой
скалистой грядой, что от века называется Сулейман-и-тахта? Думаю, не
ошибусь, сказав еще раз: нет. Какая уж экзотичность, если громкоговорители
заливались соловьями над старинной крепостью и по всем углам города? Если с
каждым днем все ближе подбирался к нему железнодорожный путь от станции
Карасу? Если в школах мусульмане читали книги Ленина, Сталина, обсуждали
план пятилетка? Если в сельсоветах столь же горячо обсуждались сроки
тракторных полевых работ? Если продавцы газет осаждались толпами покупателей
в полосатых халатах, больные шли не к табибам, а в советские аптеки и
амбулатории, а в бывшей гарнизонной церкви библиотекарша перебирала книги,
зачитанные до дыр?.. И над всем этим по вечерам, прожигая густую черную
листву, висели яркие белые созвездья электрических лампочек. Природа в Оше
была такая же, как и всюду в предгорных городах Средней Азии, - тихая,
теплая, благодатная. И только изредка в ее тишину врывались черные грозы,
гнувшие стройную выправку тополей, хлеставшие город струями теплой воды и
замешивавшие в липкое тесто слой тончайшей лессовой пыли.
И все-таки Ош казался мне необыкновенным.
Почему?
Потому, что я сам пребывал в необычайном душевном подъеме, и мне было
радостно все, все люди представлялись приветливыми, а если вдуматься, то и в
самом деле были гостеприимными, заботливыми, внимательными и
доброжелательными к нам, отправлявшимся на Памир.
Слово "Памир" здесь звучало иначе, чем в Ленинграде и в других городах
России. В Оше были люди, побывавшие на Памире. В Оше все знали, что те, кто
отправляется на Памир, не должны терпеть недостатка ни в чем. Самое
недоверчивое учреждение в Союзе - Госбанк, и тот отступил от всегдашних
строгих своих правил, выдав Юдину деньги по переводу, в котором не были
соблюдены все формальности. Банк сделал это, чтоб ни на один день не