"Любовь и Евгений Лукины. Миссионеры" - читать интересную книгу автора

стратегу.
Они вышли и остановились у стены ангара.
- Я запросила "тростник". Того человека найти нигде не удалось.
Видимо, они уже убили его...
- На решетках смотрели?
- Рано... - помолчав, отозвалась она. - К решеткам его вынесет завтра
к полудню...
Сехеи оглянулся на вход в укрытие.
- Так ты не хочешь поговорить с ним?
- Не знаю, - сказала она. - Нет.
- Почему?
- Не знаю... - Танки с тоской смотрела на проступающие сквозь циновку
тени бамбуковых ребер ангара. - Я сейчас увидела его... Это он, но... Это
уже совсем другой человек, тама'и. Он давно все забыл. Мы теперь просто не
поймем друг друга...



КАРАВЕЛЛА "СВЯТАЯ ДЕВА". ПЯТИДЕСЯТЫЙ ДЕНЬ ПЛАВАНИЯ

Молясь и предаваясь благочестивым размышлениям, я прогуливался в
одиночестве по песчаному, усеянному невиданными раковинами берегу, когда
зрение мое было смущено следующей картиной: два солдата заметили
подкравшегося к лагерю туземца, и один из них со смехом выстрелил из
мушкета. Несчастный упал, и солдат с ножом в руке приблизился к нему,
намереваясь зарезать раненого, как бессмысленное животное.
Я поспешил к ним и приличными случаю словами указал солдату, что он
берет на душу тяжкий грех, убивая человека ради забавы. На это солдат
возразил мне, что поскольку туземец не приобщен к истинной вере и не знает
Бога, то, следовательно, в убийстве его не больше греха, чем в убийстве
зверя.
"Домашний скот дьявола" - так выразился этот простолюдин, и я не мог
не подивиться меткости его слов. Действительно, лицо несчастного было
обезображено изображениями ската и акулы, которые, как известно, суть не
что иное, как два воплощения врага рода человеческого.
Но мне ли, искушенному в риторике и богословии, было отступать в этом
споре! Не лучше ли будет, вопросил я, дать Божьему созданию умереть не как
зверю, но как человеку, узревшему свет истинной веры? И солдат, подумав,
спрятал свой нож.
Сердце мое ликует при воспоминании о том, какая толпа собралась на
берегу, дабы присутствовать при совершении обряда, какой радостью и
благочестием светились обветренные грубые лица этих людей, как ободряли
они - низкими словами, но искренне - туземца, готового воспринять свет
Божий.
Адмирал был недоволен, что отплытие откладывается, но даже ему
пришлось уступить единому порыву осененной благодатью толпы. Обряд был
совершен, и туземца с торжеством возвели на костер, ибо теперь, перестав
быть бессмысленным животным, он подлежал церковному суду за явную связь с
дьяволом.
Прими его душу, Господи! Он умер как человек, пламя костра очистило