"Николай Лукин. Судьба открытия (Научно-фантастический роман) " - читать интересную книгу автора

Как же узнать, кто настоящий? Обманывают его взрослые или ничего такого
нет? Неужели он один во всем мире без подделки, живой?
Как-то вечером, согревшись на руках у матери, он рассказал ей напрямик
про свои страхи. Мать расхохоталась; объяснила ему, что колесиков и трубок у
людей не бывает. Затем они пошли к отцу, к гостям, и все смеялись до упаду.
Вовка смеялся громче всех.
Однако смутное ощущение, что вокруг него не все благополучно, осталось
в его душе надолго. Какая-то ложь все-таки скрыта, а он один без лжи.
Нет-нет, да снова промелькнет это тревожное чувство.
Мать жила заботами о званых вечерах и новых модных платьях. То она в
толпе гостей, то спит до обеда - ночью танцевала на балу, то уедет к
подруге, то в театр. Вовка любил ее голос, прикосновение пальцев, даже звук
шагов. Но ему редко удавалось провести с нею целый день. Чаше она заходила в
детскую наспех, спрашивала няню, здоров ли ребенок, заглядывала сыну в
глаза, забавным и милым жестом притрагивалась к Вовкиному носу; не успевал
мальчик наговориться с ней, как мать перебивала его, просила не шалить и
торопливо шла продолжать свои непонятные дела.
А иногда бывали у нее бурные порывы. Она чуть ли не бегом врывалась в
комнату. Стремительно, словно у нее кто-то отнимает сына, прижимала ребенка
к себе, осыпала его золотисто-рыжую головку поцелуями.
- Ты мой хороший,- нашептывала она ему в такие минуты,- ты единственный
мой. Люди противные... Лучше тебя нет на свете никого!
И приказывала, повернувшись к няне:
- Гулять пойдете - чтобы в сторонке от других детей. Смотрите, вы
отвечаете!
- Да я, барыня, завсегда...- говорила нянька.
Отец, если слышал об этом, каждый раз сердился:
- Вконец испортите мальчишку? Ведь под стеклянным колпаком! Как это
назвать? К чему?..
Мать начинала с отцом спорить, отец махал рукой, и все оставалось
по-прежнему. Михаил Андреевич скрепя сердце соглашался, что воспитание
ребенка - дело женское. "Пусть пока,- думал он.- А вырастет - пойдет в
кадетский корпус. И все тогда окажется на месте".
Наблюдать за Вовкой повседневно Михаил Андреевич не мог. Он был очень
занятым человеком - из тех немногих офицеров-тружеников, которые без устали,
по-настоящему работали и службу ставили выше личных интересов.
С сыном он встречался главным образом в столовой за обедом. Высокий, с
усами, в мундире с эполетами, Михаил Андреевич по-приятельски подмигивал ему
и спрашивал всегда одно и то же: "Ну как, молодец?"
По праздникам, в часы послеобеденного отдыха, отец звал сына к себе в
кабинет. Оба они не умели беседовать друг с другом. Один смотрел с высоты
своего роста, трогал усы и говорил: "Рассказывай!" Второй, переминаясь с
ноги на ногу, молчал. Тогда отец отодвигал кресло, садился спиной к окну и
разворачивал на коленях книгу. Отсюда начиналось самое интересное для Вовки.
"Папа, можно?" - спрашивал он. Михаил Андреевич кивал: "Можно". Вовка
кидался к ящикам письменного стола. Перед ним раскрывались недоступные в
будние дни сокровища: гипсовый бюст Суворова с отбитой наполовину
подставкой, связанные узлом аксельбанты, огрызки карандашей всех цветов,
картонная коробка с брелоками, револьверные патроны, сломанное пресс-папье.
Вовкину няню звали Пелагеей Анисимовной. Она ни на минуту не оставляла