"Евгений Лукин. За железной дверью" - читать интересную книгу автора

Маринка появилась вновь. Широкоплечий белый пиджак с металлическими
пуговицами она сменила на долгополый домашний халатик с глубоким
вырезом. - В компанию-то принимаете?


Так кто же из них, черт возьми, навесил в дверном проеме эту
железяку? По всей видимости, Маринка - но зачем? Вроде бы Олежек вполне
безобиден, вдобавок явно заискивает перед супругой. Да оно и понятно:
как выяснилось, глава семьи третий месяц болтался без работы. То есть
сцена с пьяным хозяином-самодуром, крушащим хрусталь мебелью, отпадала
напрочь.
Оставалось предположить, что за истекшие годы Маринка стала
окончательной стервой и хладнокровно подготавливается к разводу. У судьи
даже вопросов не возникнет: ясно же, что от хорошей жизни броню между
комнатами не устанавливают...
А с другой стороны, кто тебе, лапонька, виноват? Столько было вокруг
рослых, остроумных, удачливых! Нет, выбрала себе какого-то, прости
господи, недотыкомку...
- По-прежнему в газете? - спросила Маринка.
- Не-а... - с дурашливой ухмылкой отвечал Кирилл. - Круто ввысь
пошел. Ты, мать, не поверишь, но я теперь в команде у одного депутата.
Пресс-центром заведую...
- У которого? - с подозрением вскинулся Олежек.
- У Каторжанского.
- Ты ж демократов терпеть не мог!
- Я их и сейчас терпеть не могу...
- Начнете про политику - укушу обоих! - агрессивно предупредила
Маринка. - Босяки! Вы когда правилам хорошего тона выучитесь? Ну кто же
это глушит коньяк из водочных стопок?
Стол был немедленно сервирован заново, вместо хрустальных наперстков
возникли широкие и довольно объемистые бокалы.
- Эй! - всполошился Кирилл. - Куда такие здоровые?
- Тебя ведь никто не принуждает по самый край наливать, правда? - с
холодком отозвалась Маринка и тут же плеснула супругу коньяка чуть ли не
до половины. А тот, будучи погружен в тяжкое раздумье, машинально принял
бокал.
Так... Чем дальше, тем интересней! Она его что же... нарочно
спаивает?
Не забывая приветливо улыбаться, Кирилл с любопытством изучал бывшую
сокурсницу. Да, постарела... На высокой шее напряглись, натянулись жилы.
Каждую шутку встречает надтреснутым и каким-то, воля ваша, тревожным
смехом. Да еще этот сухой нервный блеск в глазах...
- По ящику вчера декана нашего показывали... - с тоской пожаловался
вдруг Олежек. - Ну, Витютнева, Витютнева! Сергей Палыча... Так знаете,
что говорит? "Эти, - говорит, - художники-модернисты наш православный
крест правильно нарисовать не могут... Вечно он у них перекошенный
какой-то получается. "Мы, мол, так видим". Это не они так видят, это им
дьявол глаза отводит..." - Олежек поставил на край стола кулаки,
скрипнул зубами и вновь замотал лысеющей, накоротко остриженной головой.
- Тварь поганая!.. - рыдающе произнес он. - Ты же научный коммунизм