"Н.Лухманова. Девочки (повесть) " - читать интересную книгу автора

Там же были книги с картинками и ящик с крупным разноцветным бисером,
из которого я нанизывала себе ожерелья и кольца. Я никогда не видела бабушки
у себя дома без работы, и те немногие навыки вышивания, вязания и шитья,
которые так пригодились мне впоследствии, я получила от бабушки в те
счастливые часы, которые под болтовню попугая Жака и радостный лай Душки я
проводила у ее ног. Я никогда не слыхала, чтобы бабушка сердилась... В
минуту неудовольствия она смолкала, глядя пристально и грустно на
виноватого, и этого было довольно: мы, дети, в такие минуты с плачем
бросались целовать ее руки и просить прощения, даже непокорный, всеми
балованный красавец Андрей обожал бабушку и смолкал перед нею.
Бабушка была невольной причиной большой "козьей драмы", разыгравшейся в
нашей семье незадолго до болезни отца и моего поступления в институт.
Началось все это так.
Не помню, по какому делу, но няня моя была отправлена матерью на
несколько часов из дому. Уже одетая, Софьюшка привела меня в комнату матери
и дорогой, идя по коридору, наказывала мне быть умницей, играть с куклой,
которую я несла в объятиях, не надоедать мамашеньке и ждать, пока она, няня,
вернется и придет за мною. Я тихо вошла в большую комнату.
Около окна за пяльцами сидела мать и вышивала. Она была большая
искусница и любительница вышивать по канве. Подойдя к матери, я сделала
реверанс и поцеловала ее руку, она погладила меня по голове.
- Ты, Софья, там лишнего не болтай у Любочки (Любочка эта была та тетя,
у которой жил Степка в голубой ливрее), а то там как со своим Степкой
начнете про деревню, так тебя и к ночи не дождешься.
- Матушка барыня, да смею ли я...
- Все вы теперь смелые, - тихо и сердито сказала мать, намекая на все
больше и больше ходившие слухи о воле. - Подай сюда скамеечку, вот ту,
поставь ее возле пялец и посади Надину. Ты чем хочешь заниматься? -
обратилась она ко мне.
А я уже увидела на ее пяльцах несколько пар блестящих ножниц, и глаза
мои разгорелись.
- Позвольте мне, maman, ножницы и карточки, я буду кукол вырезать.
- Ну вот и прекрасно! Нянька, подай там со стола разрозненную колоду
карт.
Мать отобрала небольшую пачку и вместе с маленькими ножницами, имевшими
тупые, закругленные концы, передала мне.
Я, довольная, задвинула скамеечку под самые пяльцы, села там, как в
маленькой комнатке, поместила против себя куклу и принялась за вырезание.
Няня, под предлогом поправить мне платье, нагнулась под пяльцы, поцеловала
мои руки и, шепнув: "будьте умницы", вышла.
Тогда от окна отошла третья особа, выжидавшая терпеливо, пока мать
сядет снова за вышивание. Это была одна из приживалок, которыми всегда
окружала себя мать; бесцветная, безличная Анна Тимофеевна, кроме имени
которой я ничего не помню, взяла книгу, присела около пялец и громко
продолжала по-французски, очевидно, прерванное чтение.
Не понимая, конечно, ни слова, я сидела тихо, поднимая изредка голову,
следя за мелькавшей рукой матери и любуясь длинными концами разноцветных
шерстинок, висевших внизу, как борода. Мать вышивала фон одноцветной зеленой
шерстью, а пестрые концы шли от всевозможных цветов, которые она, вероятно,
чтобы не прерывать работу, оставляла незакрепленными. Тогда, конечно,