"Говард Лавкрафт. Храм (Рукопись, найденная на побережье Юкатана)" - читать интересную книгу автора

словно извне, сквозь абсолютно звуконепроницаемую оболочку У-2. Убежденный
в своей психической аномальности, я зажег несколько спичек и налил себе
большую дозу бромистого натрия, казалось, успокоившего меня до уровня
отключения иллюзии звука. Но свечение осталось; было трудно подавить
желание пойти к иллюминатору и доискаться его источников. Свечение было
настолько реальным, что скоро я мог видеть с его помощью знакомые предметы
вокруг, я видел даже склянку из-под брома, а ведь я не знал, где она
лежит. Последнее заинтересовало меня - я перешел каюту и дотронулся до
склянки. Она была именно там. Теперь я знал, что свет или реален, или он
часть галлюцинации настолько стойкой, что я не могу надеяться подавить ее;
поэтому, отказавшись от сопротивления, я поднялся в рубку взглянуть, что
же именно светит. Может быть, это другая подлодка, несущая спасение?..
Хорошо, что читатель не принимает ничего этого на веру, ибо когда
события преступают естественные законы, они неизбежно становятся
субъективными и нереальными созданиями моего перенапряженного рассудка.
Поднявшись в рубку, я нашел, что море светится куда меньше, чем я ожидал.
То, что я увидел, не было гротескным или ужасающим, однако видение убрало
последние опоры доверия моему сознанию. Вход и окна подводного храма,
высеченного в скале, ясно горели мерцающим светом, будто от могучего
светильника внутри.


Дальнейшие события хаотичны. Пока я смотрел на жуткое свечение, я
стал жертвой необычайной иллюзии - настолько экстравагантной, что я не
смогу даже рассказать о ней. Мне грезилось, что я различаю в храме
предметы, предметы неподвижные и движущиеся; казалось, опять зазвучал
призрачный хорал, явившийся мне, когда я проснулся первый раз. И надо всем
росли думы и страхи, центром которых были юноша из моря и костяная
фигурка, облик которой повторялся на фризах и колоннах храма передо мной.
Я подумал о бедном Кленце - где-то покоится его тело с идолом, которого он
унес обратно в море? Он предупреждал меня о чем-то, а я не внял - но ведь
он был мягкохарактерный рейнландец, обезумевший от событий, которые
пруссак переносит с легкостью.
Дальше все очень просто. Мое стремление выйти наружу и войти в храм
стало уже необъяснимым и повелительным зовом, который решительно нельзя
отвергнуть. Моя собственная немецкая воля больше не контролирует моих
действий, и с этого времени усилие воли возможно только во второстепенных
случаях. То же безумие, что погнало Кленце к его смерти, незащищенного, с
непокрытой головой прямо в океан; но я пруссак и трезвомыслящий человек и
до конца использую все то немногое, что еще не кончилось. Когда я впервые
понял, что должен идти, я подготовил свой водолазный костюм, шлем и
регенератор воздуха для срочного погружения; закончил эту поспешную
хронику событий в надежде, что она когда-нибудь достигнет мира. Я
запечатаю манускрипт в бутылку и доверю ее морю, когда насовсем оставлю
У-29.


Во мне нет страха, даже после пророчеств безумного Кленце. То, что я
видел, не может быть правдой: я знаю, что это мое собственное сумасшествие
и по большей части оно объясняется кислородным голоданием. Свет в храме -