"Говард Лавкрафт. Храм (Рукопись, найденная на побережье Юкатана)" - читать интересную книгу автора

совершенно отупевшими и подавленными: удостоверившись, что они не
симулируют, я освободил их от вахты. Море было бурно, поэтому мы
погрузились: на глубине волнение не так беспокоило. Здесь и люди стали
сравнительно спокойней, несмотря на какое-то странное южное течение,
которого не было на наших океанографических картах. Стоны больных были
решительно несносны: но пока они не деморализовывали команду, мы не
принимали крайних мер. Наш план был оставаться там до пересечения с курсом
лайнера "Дакия", упомянутом в донесении агентов в Нью-Йорке.
Рано вечером мы всплыли - море было спокойно. На севере виднелись
дымы эскадры, но расстояние и наша способность погружаться хранили нас.
Меня куда больше беспокоила болтовня боцмана Мюллера, который к утру стал
еще более буйным. Он впал в отвратительное ребячество, нес чушь о
мертвецах, плавающих за иллюминаторами и глядящих на негр в упор, и что он
узнал в них тех, кто погиб, пал жертвой наших славных германских побед. А
еще он сказал, что юноша, которого он нашел и вышвырнул за борт, был их
вождем. Это было очень мрачно и нездорово: поэтому Мюллеру надели кандалы
и выдали хорошую порку. Наказание команде не понравилось, но дисциплина
нужна. Мы также отклонили просьбу делегации, возглавляемой матросом
Циммером, чтобы изваяние слоновой кости было выброшено за борт.
Двадцатого июня матросы Бем и Шмидт, заболевшие накануне, впали в
буйство. Сожалею, что в состав офицеров не входят врачи, ведь немецкие
жизни драгоценны: но нескончаемый бред этих двоих и их ужасные проклятия
настолько подрывали дисциплину, что пришлось принять крутые меры. Команда
восприняла это мрачно, зато, похоже, успокоилась. Мюллер больше не
доставлял нам хлопот. Вечером его освободили и он молча вернулся к своим
обязанностям.
В течение недели мы все издергались, поджидая "Дакию". Напряжение
усугублялось исчезновением Мюллера и Циммера, без сомнения, покончивших с
собой из-за преследовавших их страхов, хотя никто не видел, как они
бросались за борт. Я был даже рад избавиться от Мюллера: само его молчание
неблагоприятно влияло на команду. Все теперь старались молчать, словно
сдерживая тайный страх. Многие заболели, но никто не доставлял хлопот.
Лейтенант Кленце от бессилия и напряжения выходил из себя по малейшему
поводу: например, из-за дельфинов, все чаще собиравшихся вокруг У-29,
из-за крепнущего южного течения, не отмеченного на наших картах.
Наконец стало ясно, что "Дакию" мы пропустили. Такие неудачи
случаются, и мы скорее обрадовались, чем огорчились, ведь теперь мы могли
вернуться в Вильгельмсхавен. Днем двадцать восьмого июня мы повернули на
север и, несмотря на комичные затруднения из-за необычайных масс
дельфинов, скоро легли на курс.
Взрыв в машинном отделении произошел в два часа дня и был полной
неожиданностью. Никаких дефектов машин или небрежности персонала отмечено
не было, и все же корабль тряхнуло до последней заклепки жутким ударом.
Лейтенант Кленце помчался в машинное и обнаружил, что топливные цистерны и
почти весь двигатель разворочены, а инженеры Шнайдер и Раабе убиты на
месте. Наше положение внезапно стало безвыходным: хотя химические
регенераторы воздуха были целы и мы могли всплывать и погружаться, пока
действовали насосы и аккумуляторы, но двигаться лодка не могла. Искать
спасения в шлюпках означало отдать себя в руки врагов, бессмысленно
ожесточенных против великой германской нации, а радио молчало с тех пор,