"Говард Ф.Лавкрафт. Холод" - читать интересную книгу автора

неряшливая, если не сказать больше, да к тому же еще и с изрядной
растительностью на лице; впрочем, она не докучала мне ни сплетнями, ни
попреками за то, что в моей комнате на третьем этаже с окнами на улицу
допоздна не гаснет свет. Соседи, в большинстве своем тоже испанцы,
публика малоимущая и не блещущая ни светским воспитанием, ни
образованием, были людьми тихими и необщительными, и требовать от них
большего было бы грешно. Единственной серьезной помехой моему
уединенному существованию был непрестанный назойливый шум автомобилей,
с утра до ночи проносившихся по оживленной улице под моими окнами.
Первое странное происшествие случилось недели через три после
моего вселения в пансион сеньоры Эрреро. Вечером, часов около восьми,
мне почудился звук капающей воды. Я отложил книгу, которую в этот
момент читал, прислушался, и тут же понял, что в воздухе уже давно
стоит резкий запах аммиака. Осмотревшись, я обнаружил, что на потолке
в одном из углов возникло сырое пятно,и штукатурка в этом месте
совершенно промокла, Стремясь как можно скорее устранить причину
смрадного вторжения, я поспешил спуститься к хозяйке на первый этаж.
Сеньора выслушала мои претензии и темпераментно заверила меня, что
порядок будет без промедления восстановлен.
- Доктор Муньос, он пролиль свой химикат! - трещала она, так
проворно взбираясь по лестнице, что мне стоило немалых усилий не
отставать от нее.
- Он такой больной, странно для доктор. Он хуже и хуже, уже никто
не лечить, хуже и хуже, никого ему помогать. Такой странный больезнь!
Доктор весь день брать ванна, странный запах имьеть вода там, и нельзя
волноваться, нельзя у огонь быть, в тепло... У себя доктор сам
прибиралься, в мальенький комната держать много-много всякий бутилька
и мьеханизьм, делать с ними что-то там, только как доктор не работать!
Но я знай, он был знаменитый доктор, мой отец слыхаль про доктор
Муньос в Барселона, а недавно доктор выльечиль рука водопроводчик, он
ее прораниль... Доктор нигде не ходиль, на крыша только. Мой мучо
Эстебан приносиль ему кушать и бьелье, льекарьство и химикат... Санта
Мария, нашатирь у доктор, чтоб холед быль!
Синьора Эрреро поспешила на четвертый этаж, а я вернулся к себе. В
углу капать перестало. Я поморщился от резкой аммиачной вони и взялся
за тряпку. Пока я подтирал образовавшуюся на полу лужицу и открывал
окно, чтобы удалить наполнивший комнату запах, наверху слышался топот
тяжелых башмаков хозяйки. Из квартиры, расположенной над моей, ранее
доносились только приглушенные ритмичные звуки, будто негромко
постукивал бензиновый движок. Шагов доктора Муньоса, моего соседа
сверху, я никогда не слышал, вероятно, доктор всегда ступал очень
мягко, тихо и осторожно. Помнится, я подумал: что за странный недуг
гнетет моего неслышного соседа?.. не является ли его решительный отказ
от медицинской помощи своих коллег всего лишь капризным чудачеством?
Наверное, так оно и есть. Врачи очень часто недолюбливают собратьев по
профессии. Ревнуют, быть может. "Сколь печален удел незаурядной
личности, - подумал я, - личности, волею судьбы павшей так низко..."
Я бы так никогда и не познакомился с ним, если бы не сердечный
приступ, приключившийся со мною однажды утром прямо за письменным
столом. Врачи неоднократно предупреждали меня, что подобные приступы