"Евгений Лотош. Река меж зеленых холмов" - читать интересную книгу автора

первому впечатлению, я вижу, что он не ошибся. Я готов слушать тебя,
главнокомандующий. Зачем ты призвал меня?
- Затем, что ты заслуженно пользуешься уважением по всему Мураташу. Мир
меняется, и теперь Мураташ из далекой захолустной области превращается в
провинцию на официальной, - он подчеркнул голосом, - границе Сураграша. Мы
становимся соседями, момбацу сан Тархан, и соседями добрыми, если мне
позволено надеяться. Прими заверения в моем искреннем уважении и позволь в
ответ завоевать твое, Повелитель Ветра.
- Уважение поселилось в моем сердце с того момента, как я увидел твои
глаза, - откликнулся Тархан. - Итак, о чем ты хотел со мной говорить,
момбацу сан Панариши?
Следующие полтора часа Саматта все больше и больше чувствовал себя
полным идиотом. Семен и Тархин обменивались цветистыми фразами, способными
дать фору самому изысканному катонийскому этикету и, похоже, переводимыми
транслятором весьма приблизительно. Они упоминали огромное количество имен -
прежде, чем сбиться, Саматта насчитал сорок семь - и рассуждали о событиях,
происходивших неизвестно где и неизвестно когда. То есть Саматта,
разумеется, пытался следить за ходом беседы, добросовестно вызывая краткую
справку по каждому упомянутому имени (не менее половины в базе знаний
отсутствовали), но вскоре его голова пошла кругом, и он принялся пропускать
беседу сквозь себя, не вдумываясь. Запись он включил, а время для анализа
настанет позже. Он лишь старался оставаться синхронизированным с течением
разговора, проникаясь манерой грубой лести, завуалированных угроз, тонких
полунамеков и недоговоренностей. Семен определенно старался получить хоть
какие-то гарантии нейтралитета кланов гуланских родов, на которые Тархан
имел неоспоримое влияние, а также хотел чего-то, связанного с Великим
Скотоводом. Взамен он предлагал вещи, среди которых Саматта сумел понять
только намеки на некоторые территориальные уступки, а также на направление
торговых потоков и связанный с ними сбор пошлин.
- Но я вижу, что твой генерал, момбацу сан Панариши, утомлен нашей
беседой, - внезапно произнес гулан на общем, переводя взгляд на Саматту. -
Нехорошо заставлять человека слушать скучные слова на чужом языке, да еще и
в чужой незнакомой стране. Нам следовало бы встречаться не здесь, в голой
степи, а в гостях у моего клана. Мы бы устроили великий пир, а заодно бы
рассказали ему о наших привычках и обычаях, чтобы он смог полюбить чужую
страну, в которую его забросила судьба. Наши женщины искусны и в
приготовлении пищи, и в... других удовольствиях, которые наверняка не чужды
гостю из просвещенной Катонии.
Его тон казался подчеркнуто дружелюбным, но на мгновение включенная
эмпатия показала в гулане изрядную толику издевки и злорадства, смешанных с
презрительным превосходством.
- Я с большим интересом слушал вашу беседу, момбацу сан Тархан, и
получил от нее изрядное удовольствие, - проговорил он на поллахе подчеркнуто
вежливым тоном, с удовольствием наблюдая нарастающее в гулане удивление. Он
отчаянно надеялся, что транслятор передает хотя бы половину смысловых
оттенков, которые он вкладывал в свою речь. - К моему огромному сожалению, я
не имею чести знать примерно половину тех людей, о которых шла речь, но
надеюсь, что судьба сведет меня с ними в самое ближайшее время. Разумеется,
я могу лишь преклоняться перед древней мудростью твоего народа и надеюсь
почерпнуть от нее хотя бы малую толику. И не только перед мудростью. Знаки у