"Евгений Лотош. Уст твоих бурный ветер ("Делай что должно" #2)" - читать интересную книгу автора

прогулки. И еще одно условие - до вечера на улицу ни ногой. Усекла?
Элиза лишь молча кивнула головой.
- Вот и ладушки, - обрадовался Тилос. - Да, прости меня за дурацкий вопрос -
как ты выжила? Я слышал, недавно ваша банда схватилась с конкурентами, с
Шакалами, кажется, и всех ваших перебили. А ты вот ушла ...
Элиза молча смотрела на него. Внезапный вопрос пробудил в памяти то, что она
хотела забыть навсегда, пусть даже ценой своей смерти. Крысеныш с раскроенной
головой, валяющийся в луже крови, смотрит на нее невидящим взглядом, а его кишки
вываливаются из распоротого живота; связанная Белка, которую насилуют сразу
двое; Бычок, отчаянно отмахивающийся сломанной саблей от лениво наступающих
Шакалов... И бег, отчаянный бег через трущобы, с жарким дыханием озверевших от
крови врагов за спиной, редкие безучастные прохожие, жмущиеся к плетням и
стенам, клубы сухой пыли и почти не ощущаемая боль в отбитых дубиной пальцах. И
Крысеныша, доброго и ласкового, делившегося с ней украденным хлебом в ущерб
себе, Крысеныша больше нет...
Она упала на кровать и в голос разрыдалась.
- Ой-ей... - озадаченно сказал Тилос. - Вот так номер. Мира!
Скрипнула дверь, и в комнату фурией ворвалась Мира.
- Ну и что ты с ней сделал, аспид? - возмущенно спросила она. - Ни на минуту
с ребенком оставить нельзя, обязательно до слез доведешь! Что сделал, а?
- Вопрос неудачный задал... - пожал плечами Тилос. - Хм... я вас, бабочки,
наедине оставлю, поплачьтесь друг другу на жизнь. Я пока делом займусь.
Несколько минут Элиза тщетно боролась с сотрясавшими ее рыданиями. Все, что
копилось в ней последние годы, казалось, вырвалось наружу в одной вспышке
отчаяния и обреченности. Мать, отец, Зверята и Крысеныш, та безнадежная драка,
бег в никуда и два дня голодовки, медленного умирания под глиняной стеной, под
лучами палящего солнца - все слилось в один клубок, рвущий грудь,
перехватывающий дыхание, заставляющий тело корчиться в судорогах. Краем сознания
она чувствовала осторожные прикосновения к шее, к затылку, они казались
дружескими, успокаивающими, и внезапно слезы кончились. Комок в груди медленно
растаял, осталась лишь промокшая подушка, в которую девушка утыкалась носом.
- Вот и хорошо, - вкрадчиво проговорила Мира, продолжая массировать ей шею и
спину, - вот и ладушки... Вот и прошло все, и стало хорошо. Полежи спокойно,
котенок, передохни, мужики - они все, сволочи, такие...
Элиза резко перевернулась на спину, села, судорожно уцепившись за простыню,
несколько раз глубоко вздохнула.
- Отстань! - она отпихнула руку Миры, швыркая носом. - Без тебя обойдусь...
- Обойдешься, а как же... - спокойно согласилась та. - Вот, вытри рожицу, -
она присела на корточки и осторожно промокнула лицо Элизы краем простыни. -
Посиди спокойно, я попить принесу.
Питье оказалось прохладным и кисловатым. Девушка жадно выглотала его, хмуро
сунула кружку Мире и нахохлилась, глядя на занавешенное окно. Голова кружилась,
глаза сами закрывались.
- Давай-ка, поспи еще, - Мира аккуратно уложила ее на кровать, подавив вялую
попытку сопротивления, и почти сразу Элиза погрузилась в глубокий сон. Мира
прикрыла ее простыней и вышла.
- Что ты ей дала? - полюбопытствовал Тилос, уже закончивший оттирать грим и
теперь вдумчиво копающийся в разложенной на столе одежде.
- Сбор номер три, - ответила Мира. - Пора с настоями заканчивать. Негоже
ребенка все время на снотворных держать.