"Эрленд Лу. Мулей" - читать интересную книгу автора

к тебе, когда пишу. Прям как в кино: там, если малютка потеряла маму или па
пу, она всегда продолжает разговаривать с ними как с живыми, и зрители
знают, что этот при емчик использован во всех фильмах про сироток, но
мирятся с тем, что в еще одном фильме будет так же. Дело, видимо, в том, что
мы относимся к смерти со страшным пиететом и поэтому так жалеем всех, кого
постигла потеря. Типа - ого, смерть. СМЕРТЬ. Ну ни фига себе, типа. Но тем
не менее писать мертвым нельзя. Это очевидный мне факт. Следовательно, я
пишу не мертвым. А самой себе. Кому же еще? Так что вся затея с ведением
дневника шита белыми нитками. Одна ко же я пишу, и мне это нравится. Похоже
на комнату с зеркальными стенами и розовыми на дувными мячиками, в которую
Констанция зата щила меня в Национальной галерее. Мы насмот релись на себя
со всех сторон, на всю жизнь хва тит. Еще это похоже на зеркальную камеру в
Тех ническом музее, где мы так часто бывали с папой. Внутри отражения
возникает бесконечный ряд все более мелких отражений, но они все вместе -
это ты, и тебе никуда не скрыться и ничего не сохранить в тайне.
Не знаю, это время дня делает меня такой глу бокомысленной или это я с
непривычки писать или потому, что умру. Вроде бы в мыслях появ ляется особая
глубина, когда человек знает, что скоро умрет.
Но хватит уже - гашу свет, пока совсем не рассвело.

1 января 2006
Вчера утром вернулся Кшиштоф. Странное он выбрал время. И тут же
потопал класть плитку. Это тоже меня несколько озадачило, поэтому я ос
тановила его и напомнила, что у нас сегодня Новый год и что по случаю
праздника хотя бы плитку не кладут, а он ответил, что еще как кладут, у них
в Польше это обычное дело, но я ему не поверила и пригласила его в ресторан
Холменколлена, заказала вина, поблагодарила за подарок, призналась, что та
кой красивой музыки не слышала уже очень давно, и он тут же, едва сдерживая
слезы, рассказал, что его девушка нашла себе другого, а как он думал,
спросила я, он весь год торчит в Норвегии, тако вы женщины, сказала я, и что
за самонадеянность такая, считать, что ты можешь годами отсутство вать,
спать на полу с пепельницей чуть не под по душкой, а она должна изводиться
где-то там в поль ской глубинке и ждать как дура набитая.
Мне нравится, когда мужчины в отчаянии и плачут.
Ближе к ночи мы вскарабкались на трамплин Холменколлен, сели на
площадке и стали смот реть на фейерверки в городе, попробовали было заняться
этим самым, но Кшиштоф был слишком пьян, оно, может, и к лучшему, короче,
Новый год получился на славу. В мрачном взгляде на жизнь есть, как
выяснилось, свой плюс: теперь меня го раздо легче приятно поразить.
Из планов на новый год у меня только один: попробовать умереть. Ума не
приложу, правда, как это сделать. Традиционные способы такая мура. Все эти
повеситься, застрелиться и тому подобное. Фу, вульгарно и пошло. Лучше всего
разбиться на самолете. Но они, к сожалению, грохаются не так часто. Разве
что в Африку податься? Но это такая морока... Ладно, подумаю еще.

2 января
Вчера меня благословил сам премьер-министр. Он обратился ко мне с
речью. Возможно, и к ос тальным тоже, но я заметила только, что он гово рит
со мной. Он сказал, что я смогу преодолеть себя. Что каждого из нас ждет
победа. Что де ло именно в этом - не бояться, дерзать, мечтать и стараться