"Эрленд Лу. Лучшая страна в мире " - читать интересную книгу автора

время - я очнулся, финская поселянка, по-старинному заплетавшая волосы в
косу, куда-то исчезла из машины, ее уже нет рядом, и вот я бегу по улицам, и
всюду музыка, а я бегу по прежнему как при замедленной съемке, ну
просто-таки ужасно медленно, так что каждое мое движение можно изучить во
всех подробностях, изучать в университете, причем особенно привлекают к себе
внимание щеки, они сильно встряхиваются каждый раз, как ступня отталкивается
от земли, это явление подлежит особому изучению, от учащегося требуется
предельное внимание, а то могут вызвать и спросить, надо готовиться к
экзамену, пройти чистилище, а это вода, так что тут требуется пристальное
внимание, этот вопрос надо тщательно изучить, и через некоторое я время вижу
ее. Она спряталась в колоннаде, видно, как она дрожит, немудрено под
дождем-то и на ветру, она насквозь промокла и продрогла. "Ей нужна
забота", - интерпретирую я эту картину. Я бегу к ней, и она, завидев меня,
бежит навстречу. Молодец, Ян! Наконец-то ты понял, как надо рисовать
картины! Продолжай в том же духе, мы с тобой! Эта страница изображает сцену
спурта, публика встает, а мы бежим навстречу друг другу, мокрые насквозь,
потому что над нами, выражаясь красиво, разверзлись хляби небесные, и вот мы
обрели друг друга, мы встречаемся и падаем друг другу в объятия, и я только
жду, когда отзвучит музыка, тогда можно идти домой или отправиться в
какой-нибудь мотель, с тем чтобы там пожинать плоды завязавшихся отношений,
но кроме того, конечно же, разговаривать, не подумайте, что мы не будем
разговаривать, но Ян заранее приготовился нанести решающий удар. Чертов
финн! Разве он уступит! Вся эта замедленная съемка была только отвлекающим
маневром, для нежных сердец, ибо внезапно моя возлюбленная поселянка начала
кашлять кровью, а ведь всем известно, что кровохарканье - дурной знак; когда
кровь выходит наружу, в этом чаще всего нет ничего хорошего, а кровь изо
рта - это уж точно нехорошо, нехорошо даже в зубном кабинете, когда она
выходит, смешанная со слюной, липкими, густыми плевками; а тут женщина
кашляет кровью и глядит на меня умоляющими глазам, а я ничего не могу
поделать, я же не специалист, я - норвежский брошюрщик, разве можно от меня
требовать, чтобы я справился с такой задачей, я при всем желании не могу ее
спасти, надо было мне поступить на медицинский, стать медиком, специалистом
по кровотечениям изо рта, а такая специальность, как "СМИ и коммуникация",
на самом деле бесполезна, когда по-настоящему припрет, а уж тут так
приперло, что куда дальше, кошмарно приперло, и уже чувствуется, что музыка
приближается к финалу, и что Ян повернул все по-своему, он тихой сапой
протащил сюда всю сокровенность финской души, все, что в ней есть мрачного и
смертельно гибельного, и теперь ведет дело к финалу, а я чувствую, что
осужден на вечные муки. А ведь, казалось бы, еще чуть-чуть - и все кончится
хорошо. А выясняется, что все было напрасно и я проклят навек. Проклят в
музыке Яна, разумеется; это у Яна так получается. Чтоб ему, этому Яну! Так
бы и расквасил ему физиономию! А еще лучше - редакции классической музыки
Норвежского радиовещания. Что же это такое - без предупреждения, и кулаком в
глаз! Надо же предупреждать людей, как-никак, я плачу за лицензию, полагаясь
на то, что сотрудники, которые выпускают эту программу, знают, что они
делают, и, когда я делаю заявку, чтобы они мне сыграли Сибелиуса, они должны
понимать, что меня надо защитить от меня самого, ведь совершенно очевидно,
что я совершенно не представлял себе, на что напрашиваюсь. Это не та
приятная музыка, которую можно послушать вполуха и потом снова заняться
своими немудрящими делишками, ничего подобного, эта музыка опасна, и Ян