"Эрленд Лу. Лучшая страна в мире " - читать интересную книгу автора

иррационально, как почти все, что мы делаем и в чем убеждены. Затем я
принимаю душ. Душ теплый, и я полощусь долго. У меня установлен водогрей с
большущим баком. Однажды как-то мне повезло сделать особо удачную брошюру;
кажется, для фирмы "Шелл", - сам знаю, согласен, что это сплошная
проституция, - но они заплатили уйму денег, и тогда я установил у себя
водогрей на пятьсот литров. Это очень много. Можно полоскаться под душем до
бесконечности. Я и полощусь. Но когда я наполощусь, газета на столе
оказывается мокрой, мокрой насквозь, хоть отжимай. Объясняется это тем, что
массы холодного воздуха, хлынувшие из спальни, сталкиваются с теплым
воздухом большой комнаты и кухни, от этого возникает узколокализованная
область резко пониженного давления как раз над кухонным столом, в течение
нескольких минут здесь сверкают молнии и гремит гром, затем проливается
дождь, он моросит мелкими, почти невидимыми каплями, но все же это настоящий
дождь - H2O, то есть вода, а вода течет и несет перемены. Я почти всегда
забываю закрыть эту дверь. И почти каждый день названиваю в "Афтенпостен" с
жалобой на мокрую газету. Они меня уже и не слушают. Говорят, что это моя
проблема, а я говорю, что неоднократно наблюдал своими глазами, как
рассыльный мочится во дворе на газеты, а потом подсовывает их подписчикам.
Из всего моего вранья эта ложь - самая нелепая, да они в нее и не верят.
Однажды сидевший на телефоне служащий газеты "Афтенпостен" так меня
разозлил, что я сам помочился на газету и отправился с ней в издательство.
"Вот, понюхайте! - заявил я там. - разве это не моча?" Мне выдали новую
газету. Он побоялся со мной связываться. Но ведь не будешь каждый день такое
проделывать. Надо приучить себя закрывать дверь в спальню. Надо бы приделать
к ней такую штуковину, которая сама закрывает двери. Однако статьи в газете
и объявления даже в мокром виде выполняют свою функцию. Я уже приспособился
листать газету со всей возможной осторожностью, чтобы не порвать страницы.
Это требует определенного навыка, но я справляюсь с такой задачей. А вот что
мне нравится во всей этой истории, так это запах, который стоит в воздухе;
похоже, без него я уже просто не могу. Пахнет как после грозового ливня.
Этот запах напоминает мне о лете и о влюбленности, такой уж я неоригинальный
человек. Я вспоминаю время, когда лето было как лето и когда я то и дело
влюблялся. Сам не заметил, когда это прошло, знаю только, что очень давно.
Неправда, что я не помню, когда это случилось в последний раз, но только в
тот раз в этом уже не было ничего светлого и легкого, как обычно бывает,
когда ты влюблен, а был тоскливый и ненужный эпизод, связанный с тяжелыми
переживаниями. Все легкое и светлое продлилось меньше одного дня, а тяжелое
и тоскливое тянулось бесконечно долго. Хватит об этом. Теперь я стараюсь
быть сам по себе. Получается неплохо. Мне хорошо наедине с собой, я доволен
и чувствую себя молодцом. Если бы только не этот навязчивый сон про воду,
мне было бы совсем хорошо, а то все время какое-то физическое беспокойство;
текучее мне как-то неприятно, мне больше нравится то, что не течет, что
стоит на месте, люблю конкретность твердого тела - то, что можно
рассмотреть, потрогать рукой, в чем можно разобраться и понять, что же это
такое. Абстракция не по мне: неясно, что с ней делать. Мне подавай
конкретность, она для меня живительна, тогда я распускаюсь, расцветаю пышным
цветом. Конкретность твердого тела есть, например, в спортивной площадке.
Люблю все прочное - взять хотя бы бетон. И очень тяжелое. То, что почти
невозможно сдвинуть. Я видел по телевизору как человек сидел в бункере у
подножия горы; какие-то люди спустили с вершины лавину, лавина была