"Джек Лондон. Две тысячи бродяг (Очерк)" - читать интересную книгу автора

добавление к развлечениям для полков и веселых клубов постоянно
производились богослужения; их совершали местные священники, и всегда в
большом количестве произносились политические речи. Это шло непрерывной
чередой, в непрерывных увеселениях мы уже прошли полпути. Среди двух тысяч
бродяг можно было откопать массу талантов. Помню, у нас была отборная
девятка для бейсбола, и мы ввели в правило выставлять ее по воскресеньям
против всех местных команд. Иногда мы играли в одно воскресенье по две
игры.
В прошлом году во время лекционной поездки я прибыл в Де-Мойн в
пульмановском вагоне - я имею в виду не "пульмановский вагон с боковым
затвором", а настоящий пульмановский вагон. В предместьях города я увидел
сушилки старого кирпичного завода, и у меня сжалось сердце. Это здесь, у
старого кирпичного завода, двенадцать лет назад расположилась наша армия и
торжественно поклялась больше не идти пешком, потому что наши ноги были
стерты до крови и мы не могли больше идти. Мы заняли сушилки и заявили
Де-Мойну, что мы пришли сюда, чтобы здесь остаться, что мы пришли, но будь
мы прокляты, если мы уйдем.
Де-Мойн был гостеприимен, но для него это было слишком. Давайте
займемся устным счетом, дорогой читатель. Две тысячи бродяг, которые
должны три раза в день плотно поесть, это шесть тысяч порций еды в день,
сорок две тысячи порций в неделю или сто шестьдесят восемь тысяч порций в
кратчайшем месяце календаря. Это кое-чего стоит. Денег у нас не было. Это
целиком ложилось на Де-Мойн.
Де-Мойн был в отчаянии. Мы разбили лагерь, произносили политические
речи, устраивали концерты духовой музыки, вырывали зубы, играли в бейсбол
и в семерку, съедали наши шесть тысяч порций еды в день, и Де-Мойн за них
платил. Де-Мойн с мольбой обратился к железной дороге, но те были упрямы,
они заявили, что мы не поедем по железной дороге, что это вопрос решенный.
Разрешить нам ехать - значило бы допустить прецедент, а они не собирались
допускать какие бы то ни было прецеденты. А мы тем временем продолжали
поглощать пищу. Это было устрашающим обстоятельством в данной ситуации. Мы
направлялись в Вашингтон, и Де-Мойн должен был бы выпустить местный заем,
чтобы оплатить все наши железнодорожные расходы, даже по специальному
тарифу, а если бы мы оставались здесь еще, город все равно должен был
выпускать заем, чтобы прокормить нас.
Тогда какой-то местный гений разрешил эту проблему. Мы не пойдем
пешком. Очень хорошо. Мы должны ехать. Де-Мойн стоит на реке Де-Мойн,
которая впадает в Миссисипи у города Кеокук. Расстояние между этими двумя
городами равнялось тремстам милям. Мы можем проплыть это расстояние,
заявил местный гений, и, имея в своем распоряжении суда, мы можем
спуститься по Миссисипи до того места, где в нее впадает река Огайо, и
затем вверх по Огайо. Там, где Огайо ближе всего подходит к Вашингтону, мы
высадимся на берег и, перейдя через горы, доберемся до столицы.
Де-Мойн провел подписку. Высокосознательные граждане пожертвовали
несколько тысяч долларов. Строевой лес, веревки, гвозди и пакля, чтобы
конопатить щели, были куплены в огромных количествах, и на берегах
Де-Мойна началась невиданная эра кораблестроения. Сейчас Де-Мойн -
пустяковый приток, неизвестно почему удостоенный названия "река". На наших
обширных западных землях его бы называли "ручей". Старейшие жители города
качали головами и говорили, что у нас ничего не выйдет, что в реке слишком