"Джек Лондон. Слезы А Кима" - читать интересную книгу автора

отмели для рыбной ловли и совершать набеги на чужие деревни, принуждая
тамошних жителей браться за мечи. Эта мечта одинаково свойственна королям,
миллионерам и китайским купцам из Гонолулу, хотя все они и возносят хвалы
господу за то, что он сотворил их, пусть по своему подобию, но непохожими
друг на друга.
Идеал женщины, томивший А Кима в пятьдесят лет, был не схож с его
идеалом в тридцать семь. Теперь он желал жену не с маленькими ножками, но
свободную, вольно ступающую нормальными ногами женщину, которая почему-то
являлась ему в дневных и ночных грезах в образе Ли Фаа, Серебристого
Цветка Луны. Что с того, что она родилась от матери-каначки и дважды
овдовела, что с того, что она носит платья белых дьяволов, корсет и туфли
на высоких каблуках. Он желал ее. Казалось, сама судьба предназначала их
стать родоначальниками ветви, которая во многих поколениях будет владеть и
управлять фирмой "А Ким и К°. Универсальный магазин".
- Я не хочу иметь невестку нечистокровную пакэ, - частенько говорила
мать А Киму ("пакэ" по-гавайски называются китайцы), - моя невестка должна
быть чистокровной, как ты, мой сын, как я, твоя мать. И она должна носить
штаны, мой сын, как все женщины в нашей семье до нее. Женщина в юбке белой
дьяволицы и в корсете не может воздавать должного почитания нашим предкам.
Корсеты и почитание предков не вяжутся друг с другом. Так вот и эта
бесстыжая Ли Фаа. Она наглая, независимая и никогда не будет повиноваться
ни мужу, ни матери мужа. Эта нахалка вообразит себя источником жизни и
родоначальницей; она не признает предков, бывших до нее. Она насмехается
над нашими жертвенниками, молитвами и домашними богами, как я узнала из
достоверных источников.
- От миссис Чанг Люси, - простонал А Ким.
- Не от одной миссис Чанг Люси, о сын мой. Я всех расспрашивала. По
крайней мере десять человек слышали, что она называет наши кумирни
обезьянниками. Подлинные слова той, которая ест сырую рыбу, сырых
каракатиц и печеных собак. Это наши-то кумирни обезьянники! Однако она
непрочь выйти замуж за тебя, за обезьяну, потому что твой магазин
настоящий дворец, а богатство сделало тебя великим человеком. Она покроет
позором меня и твоего отца, давно почившего достойной смертью.
Вопрос этот более не обсуждался. А Ким знал, что, в общем, мать его
права. Недаром Ли Фаа сорок лет назад родилась от китайца-отца,
изменившего всем традициям, и матери-каначки, чьи предки нарушили табу,
свергли своих собственных полинезийских богов и стали малодушно внимать
проповедям христианских миссионеров о далеком и невидном боге. Ли Фаа,
образованная женщина, умевшая читать и писать по-английски, по-гавайски и
немного по-китайски, делала вид, что ни во что не верит, хотя в глубине
души и побаивалась гавайских колдунов, которые своими заклинаниями могут
отогнать беду или, напротив, призвать к человеку смерть. А Ким отлично
понимал, что Ли Фаа никогда не войдет в его дом для того, чтобы воздавать
почести его матери и быть ее рабой, как это испокон веков велось в
китайских семьях. Ли Фаа, с китайской точки зрения, была новой женщиной,
феминисткой; она скакала верхом на лошади, в нескромном наряде красовалась
на пляже Ваикики и на празднествах не раз отплясывала хула с самыми
недостойными людьми, к вящему удовольствию сплетников.
Сам А Ким, на поколение моложе своей матери, тоже был отравлен ядом
современности. Старый порядок существовал, поскольку в тайниках души он