"Джек Лондон. История, рассказанная в палате для слабоумных (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

особенного. Только и делают, что болтают.
Мисс Келси утверждает, что я тоже много болтаю. Но я говорю разумные
вещи, а ни один тронутый на это не способен. Доктор Далримпл говорит, что
у меня дар красноречия. Да я и сам это знаю. Вы бы только послушали, как я
разговариваю сам с собой или со слабоумными. Иногда мне приходит в голову,
что неплохо бы стать политическим деятелем, да только очень уж это
хлопотное занятие. Все они большие говоруны, на том и держатся.
Сумасшедших в нашем заведении нет. Все просто немного не в своем уме.
Презабавные сценки иногда наблюдаешь. Вот послушайте. У нас здесь есть
девицы - человек девять - двенадцать, и все из высшего разряда, - им
поручено накрывать столы к обеду. Иногда, управившись до времени, они
усаживаются в кружок и принимаются болтать. А я тихонько подкрадусь к
двери и слушаю. Вот потеха-то, помереть можно со смеху. Хотите знать, о
чем они говорят? Сначала они долго-долго сидят и молчат. Потом одна
произносит: <Слава богу, что я в своем уме>. А остальные одобрительно
кивают головами. И снова молчат. Через некоторое время другая девица
говорит: <Слава богу, что я в своем уме>, - опять все кивают головами. Так
они и повторяют по очереди одно и то же. Ну, не тронутые? Решайте сами! Я
тоже тронутый, но, слава богу, не такой, как они.
А иногда мне кажется, что я вовсе не тронутый. Я играю в оркестре и
умею читать ноты. Считается, что все в оркестре тронутые, кроме дирижера.
Он настоящий сумасшедший. Мы так думаем, но никогда не говорим об этом,
разве только между собой. Ведь его работа тесно связана с политикой, а мы
не хотим, чтобы он ее лишился. Я играю на барабане. Без меня в нашем
заведении не обойтись. Это я уж точно знаю. Однажды я заболел. Просто диву
даешься, как у них все не пошло вверх тормашками, пока я лежал в лазарете.
Я в любое время могу уйти отсюда, стоит мне только захотеть. Не так
уж я слаб умом, как могут подумать. Но я об этом помалкиваю. Мне и тут
неплохо живется. Кроме того, без меня все здесь пойдет кувырком. Боюсь
только, что когда-нибудь они поймут, что никакой я не слабоумный, и тогда
меня выгонят отсюда в большой мир, и придется мне самому о себе
заботиться. А я знаю, что такое большой мир, не люблю я его. Мне хорошо
здесь, и больше мне ничего не надо.
Вы иногда видите на моем лице ухмылку. Я ничего не могу с этим
поделать. Но иногда я ухмыляюсь нарочно. Однако я совсем не урод. Я часто
смотрю на себя в зеркало. У меня смешной рот, и губы отвисают, и зубы
гнилые. Слабоумного за версту узнаешь, стоит только поглядеть на его рот и
зубы. Но это еще не доказывает, что я слабоумный. Просто мне повезло, что
я так на них похож.
Чего я только не знаю! Вы бы поразились, если б я выложил все, что
знаю! Но если я что-нибудь не хочу понимать или меня заставляют что-нибудь
делать, а мне это не по душе, я немедля распускаю губы, ухмыляюсь и мычу.
Я не раз видел, как мычат слабоумные низшего разряда, и мне ничего не
стоит провести кого угодно. Я могу мычать на все лады. Мисс Келси на днях
обозвала меня идиотом. Мне удалось обмануть ее, притворившись слабоумным,
и она очень рассердилась.
Однажды мисс Келси спросила меня: <Почему бы тебе не написать книгу о
тронутых?> В ту минуту я советовал ей, как ходить за маленьким Альбертом.
Маленький Альберт слабоумный, и я всегда понимаю, что он хочет, по тому,
как у него подергивается левый глаз. Я и объяснил это мисс Келси, а она