"Джек Лондон. Отступник (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Он рассеянно поглядел в тарелку, потом на мать.
- "Плавучий остров"! - объявила она с торжеством.
- А-а, - сказал Джонни.
- "Плавучий остров"! - хором подхватили дети.
- А-а, - повторил он и после двух-трех глотков добавил: - Мне сегодня
что-то не хочется есть.
Он положил ложку, отодвинул стул и устало поднялся.
- Я, пожалуй, лягу.
Проходя через кухню, Джонни волочил ноги тяжелее обычного. Раздевание
потребовало титанических усилий и показалось таким ненужным, что он
заплакал от слабости и полез в постель, не сняв второго башмака. Он
чувствовал, как в голове у него словно растет какая-то опухоль, и от этого
мысли становились расплывчатыми. Его худые пальцы, казалось, стали в
толщину запястий, а кончики - ватными и такими же непослушными, как его
мысли. Невыносимо ломило поясницу. Болели все кости. Болело все. А в мозгу
начался стук, свист, грохот миллиона ткацких станков. Мировое пространство
заполнилось снующими челноками. Они метались взад и вперед, петляя среди
звезд. Джонни работал на тысяче станков, и они всё ускоряли ход; челноки
сновали всё быстрее и быстрее, а мозг его все быстрее разматывался и
превращался в нить, которую тянула тысяча снующих челноков.
На следующее утро Джонни не вышел на работу. Он был занят другой
работой - на тысяче ткацких станков, стучащих в его голове. Мать ушла на
фабрику, но прежде послала за врачом. "Тяжелая форма гриппа", - сказал
тот. Дженни ухаживала за братом и выполняла все предписания врача.
Болезнь протекала тяжело, и только через неделю Джонни смог одеться и
с трудом проковылять по комнате. Еще неделя, сказал врач, и он вернется на
работу. Мастер ткацкого цеха посетил их в воскресенье, в первый день,
когда Джонни полегчало.
- Лучший ткач в цеху, - сказал он матери. - Место за ним сохранят.
Может встать на работу через неделю, в тот понедельник.
- Ты бы хоть поблагодарил, Джонни, - озабоченно сказала мать. - Он
так был плох, до сих пор в себя не пришел, - виновато объяснила она гостю.
Джонни сидел сгорбившись, пристально глядя в пол. Он оставался в этой
позе еще долго после ухода мастера. На дворе стемнело, и после обеда он
вышел посидеть на крыльце. Иногда губы его шевелились. Казалось, он был
погружен в какие-то бесконечные вычисления.
На следующий день, когда в воздухе потеплело, Джонни снова уселся на
крыльце. В руках у него был карандаш и бумага, и он долго с натугой и
поразительным старанием высчитывал что-то.
- Что идет после миллионов? - спросил Джонни в полдень, когда Вилли
вернулся из школы. - И как их считают?
К вечеру вычисления были закончены. Каждый день, уже без карандаша и
бумаги, Джонни выходил на крыльцо. Он пристально смотрел на одинокое
дерево, которое росло на другой стороне улицы. Он разглядывал это дерево
часами; и особенно занимало его, когда ветер раскачивал ветви и шевелил
листья. Всю эту неделю Джонни словно вел долгую беседу с самим собой. В
воскресенье, все так же сидя на крыльце, он несколько раз громко
рассмеялся, к великому смятению матери, которая уже много лет не слыхала
смеха своего старшего сына.
На следующее утро, в предрассветной тьме, она подошла к кровати,