"Чезаре Ломброзо. Гениальность и помешательство" - читать интересную книгу автора

созданы инстинктивно. Философы целого мира вместе не могли бы написать
Армиды Кино или басни "Мор зверей", которую Лафонтен диктовал, даже не зная
хорошенько, что из нее выйдет. Корнель написал трагедию "Гораций" так же
инстинктивно, как птица вьет гнездо".
Таким образом, величайшие идеи мыслителей, подготовленные, так сказать,
уже полученными впечатлениями и в высшей степени чувствительной организацией
субъекта, родятся внезапно и развиваются настолько же бессознательно, как и
необдуманные поступки помешанных. Этой же бессознательностью объясняется
непоколебимость убеждений в людях, усвоивших себе фанатически известные
убеждения. Но как только прошел момент экстаза, возбуждения, гений
превращается в обыкновенного человека или падает еще ниже, так как
отсутствие равномерности (равновесия) есть один из признаков гениальной
натуры. Дизраэли отлично выразил это, когда сказал, что у лучших английских
поэтов, Шекспира и Драйдена, можно встретить и самые плохие стихи. О
живописце Тинторетто говорили, что он бывает то выше Карраччи, то ниже
Тинторетто.
Овидио вполне правильно объясняет неодинаковость слога Тассо его же
собственным признанием, что, когда исчезало вдохновение, он путался в своих
сочинениях, не узнавал их и не в состоянии был оценить их достоинства.
Не подлежит никакому сомнению, что между помешанным во время припадка и
гениальным человеком, обдумывающим и создающим свое произведение, существует
полнейшее сходство.
Припомните латинскую пословицу: "Aut insanit homo, aut versus fecit"
("Или безумец, или стихоплет").
Вот как описывает состояние Тассо врач Ревелье-Парат:
"Пульс слабый и неровный, кожа бледная, холодная, голова горячая,
воспаленная, глаза блестящие, налитые кровью, беспокойные, бегающие по
сторонам. По окончании периода творчества часто сам автор не понимает того,
что он минуту тому назад излагал".
Марини, когда писал Adone, не заметил, что сильно обжег ногу. Тассо в
период творчества казался совершенно помешанным. Кроме того, обдумывая
что-нибудь, многие искусственно вызывают прилив крови к мозгу, как,
например, Шиллер, ставивший ноги в лед, Питт и Фокс, приготовлявшие свои
речи после неумеренного употребления портера, и Паизиелло, сочинявший не
иначе как укрывшись множеством одеял. Мильтон и Декарт опрокидывались
головою на диван, Боссюэ удалялся в холодную комнату и клал себе на голову
теплые припарки; Куйас (Cujas) работал лежа вниз лицом на ковре. О Лейбнице
сложилась поговорка, что он мыслил только в горизонтальном положении -- до
такой степени оно было необходимо ему для умственной деятельности. Мильтон
сочинял запрокинув, голову назад, на подушку, а Тома (Thomas) и Россини --
лежа в постели; Руссо обдумывал свои произведения под ярким полуденным
солнцем с открытой головой.
Очевидно, все они инстинктивно употребляли такие средства, которые
временно усиливают прилив крови к голове в ущерб остальным членам тела.
Здесь кстати упомянуть о том, что многие из даровитых и в особенности
гениальных людей злоупотребляли спиртными напитками. Не говоря уже об
Александре Великом, который под влиянием опьянения убил своего лучшего друга
и умер после того, как десять раз осушил кубок Геркулеса, -- самого Цезаря
солдаты часто приносили домой на своих плечах. Сократ, Сенека, Алкивиад,
Катон, а в особенности Септимий Север и Махмуд II до такой степени