"Андрей Анатольевич Ломачинский. Газогенератор (роман о жизни военных учёных) " - читать интересную книгу автораМинусов мой доступ и синий пропуск это позволяли. Правда войти в корпус ещё
не означало войти в лабораторию. Вообще-то в чужую лабораторию можно легко проникнуть, если там работает твой друг, который своим перфоключом откроет тебе двери. Перфоключ - это такая квадратная пластмассовая карточка с дырочками. Тогда магнитных полосок ещё не было, вот и писалось фломастером на куске пластика воинское звание, фамилия-имя-отчество, отдел и личный номер, а потом этот кусок перфорировали, делая из него ключ. Замки были электронными, как всунешь туда ключ, так примитивный компьютер-бегемот в 7-м Отделе фиксирует, что мол такой-то во столько-то вошел туда-то. А если двери не открылись, значит такой-то за каким-то пытался войти куда ему не положено. Потом вызывают и спрашивают, за каким? Ну и на этажах стояли вахтенные контролеры - прапорщики с пистолетами да солдаты с автоматами, которые просто смотрели твой обычный пропуск, книжечку-разворотку с фотографией и печатями допуска. По началу такой контроль создавал ощущение значимости собственного дела, однако за месяц это приедалось, и мы на все эти меры смотрели как на некую дурь, не только мешающую нормально работать, но и как на неизбежную необходимость вроде снега зимой. Была б моя воля, то я бы Лобок построил между Адлером и Сочи. Но его построили на самых гадких землях Советского Союза. Может вечная мерзлота и хуже нашей глины, но там холодно, и это плохо для особоопасных микробов и ядов - при низкой температуре они долго сохраняются, а вот под казахстанским солнцем совсем наоборот, быстро распадаются. Приходится нам тащить службу не в курортной зоне у синего Чёрного Моря, а в закрытой зоне на белых Чёрных Землях. Нас тут много, и все мы чем-то схожи. О себе я рассказывать не буду - рассказывать особо нечего, да и судьба заурядного кэ-эм-бэ-эна, меня много друзей, и жизнь некоторых поинтересней моей будет. Взять хотя бы Фила. До последнего времени он был обладателем такой же банальной судьбы, как и моя, разве что жена его работала в Лобке, как и он сам. Мне легче, у меня жены не было, а значит и личной драмы быть не может. А у него была, вот и вышла драма. Вот уже какой вечер подряд мы выезжаем на моём чахленьком "Юпитере" на берег Лысого Лимана и сидим там бесцельно. Точнее у меня цель есть - я хочу чуть-чуть помочь Филу, а главное послушать его рассказ. Я люблю слушать чужие рассказы, не только Филовы, а любого, кто готов мне их рассказать. Я слушаю, а потом плюю на ведомственные инструкции - я их в тайне записываю в свой дневник. Дневники вести строжайше запрещено, всё что касается научной деятельности необходимо фиксировать в прошитых рабочих журналах, а потом отражать в квартальных и годовых отчетах под грифом соответствующей секретности. В моих дневниках ежедневной работы мало - это копилка интересных моментов из людских судеб трудяг ЛК, наших моментов из нашей жизни. ЧАСТЬ ВТОРАЯ: КУРСАНТЫ-МЕДИКИ - Во солдаты (Глава 4) В школе Феликс Феликсович Рутковский считался очень прилежным учеником. Он всегда исправно делал уроки, получал пятёрки, участвовал в разных умных |
|
|