"А.А.Локшин "Гений зла"; "Быть может выживу"; "Трагедия предательства" - как портрет эпохи " - читать интересную книгу автора

думал, что встречусь с этими людьми и смогу защитить от них своего отца.
Наверное, большего идиота, чем я, земля в то время еще не рождала.
Аргументы, направленные против моего отца, которые имели в запасе оба
арестованных, были сработаны для них профессионалами с Лубянки, и я ничего
не смог бы им возразить. Скорее всего, эти люди просто сломали бы мне
психику. Думаю, что, в отличие от Якобсона, жалеть меня никто из них не
собирался.
Теперь вернусь к описываемым событиям. Поначалу благородная идея
защитить собственного отца завладела мною, хотя и было несколько
страшновато. Однако, когда пришла пора действовать, я совершенно струсил. В
конце концов я сформулировал для себя свою позицию так: "То, что было,
случилось в 49-ом году, за два года до моего рождения, и это меня не
касается. А мой отец - это мой отец".
И я позорно отказался от встречи. Якобсон еще год проработал в нашей
школе, теперь уже не как литератор, а как историк. Как известно, он был все
время под подозрением "органов", и в 1967-ом году ему запретили преподавать
литературу. Помню, что и историю он преподавал отлично. Мы по-прежнему с ним
оставались друзьями. Затем он уволился (или его уволили?), и я только
изредка встречал его в троллейбусах.
Потом под угрозой ареста он эмигрировал в Израиль.
Но до своего отъезда Якобсон, человек чрезвычайно общительный, успел
побывать во многих домах и рассказать там о своей встрече с "гением зла".
В конце семидесятых Якобсон повесился.
Для меня его гибель была и остается настоящим горем - он был, в
сущности, единственным человеком, который не только поверил бы мне, когда я
стал уже взрослым и разобрался в проблеме, но и счел бы своим долгом
переубедить окружающих. Ведь он был виноват передо мной...

III

Моя вина

Годы потянулись довольно однообразной чередой, и, пока я был молод,
отцовская история почти не сказывалась на моей жизни. Правда, людей
приходило в дом все меньше и меньше.
Отец был очень общителен по натуре и страдал от надвигающегося
одиночества, которое временами вызывало у него тяжелую депрессию. Впрочем,
он мужественно справлялся с собой. Думаю, что преподавательская работа могла
бы стать для него своего рода отдушиной, но возможность преподавать в
Консерватории была для него закрыта, после того как он был изгнан оттуда в
48-ом году.
Что касается меня, то я был по-прежнему глуп, невнимателен к нему и
озабочен своими проблемами. В сущности, невзирая на уже довольно солидный
возраст, я по-прежнему не имел никакого жизненного опыта и не мог оценить
совершенно невероятной, незаслуженной удачи, что этот человек - мой отец.
В 1986-ом году у моего отца случился инсульт, который он переносил с
огромным достоинством. Он уже начал поправляться от этой болезни, когда у
меня начались неприятности на работе. Читатель! Ты догадался, чту это были
за неприятности и откуда они были родом. Вполне приличные люди
диссидентского толка узнали, кто мой отец, и решили за это сжить меня со