"Олаф Бьорн Локнит. Берег Проклятых ("Конан") " - читать интересную книгу автора

что высочайшим повелением разрешена охота на диких киммерийцев, как потом
выразился Мораддин, а боевое искусство своего приятеля, голыми руками
прикончившего четверых кавалеристов и лишь на пятом обнажившего меч, и то
больше для страху. Варвару даже обидно стало - он-то уложил всего двоих...
Последнему сцепившемуся с Мораддином, туранцу выпало прожить чуть
дольше остальных. Коротышка быстро и изящно скрутил его, а затем не менее
быстро допросил: с какой это, мол, стати доблестная туранская кавалерия
кидается на безобидных путников, как на предназначенных для охоты газелей?
Гвардеец, заикаясь от страха, поведал о приказе эмира, дрожащим голосом
рассказал о передвижении некоторых отрядов, а потом тихо умер, приняв кинжал
в сердце. Чтоб не проболтался кому о встреченных злодеях. Убил его, между
прочим, Конан. Убил, даже не внемля брюзжанию Мораддина, не одобрившего
столь варварского поступка...
Прячась от рыскающих поблизости отрядов султанапурского эмира, Конан и
Мораддин приблизились к стене Кезанкийских гор. Они старались придерживаться
восходного направления. Мораддин, отлично знавший все перевалы, что вели в
Замору, к Шадизару и Аренджуну, а также к маленьким городкам на границе с
Кофом и к Дороге Королей, гнал лошадь немилосердно. Лишь когда впереди
показалась сотня туранскои стражи, отрезавшая путь на полдень, коротышка
заставил Конана прижаться к торчащим из песчаных барханов
желтовато-коричневым скалам Кезанкии и свернуть в первое же ущелье.
- Клянусь Кромом,- бурчал киммериец.- В этой теснине нас задавят, как
крыс! И виноват будешь ты!
- Поехали,- твердо сказал Мораддин.- Посмотри, дорога даже вымощена.
Невероятно, но узкая долина с ручейком, исчезавшим в песках Туранской
пустыни, действительно была выложена камнем. Не надеясь на пресловутый
"покров ночи", оба любителя приключений углубились в расселину под
полуденным солнцем, прямо на глазах у туранцев, стоявших не более чем в
тысяче шагов.
Это была потрясающая гонка. Неширокое межгорье отлично проводило звук,
и Конан со спутником вплоть до вечерней зари слышали топот десятков
конногвардейских копыт. Спасибо шейху Джафиру - лошадки, привычные к
пустыне, кавалерийским атакам и длительным переходам, бежали резво, а на
коротких привалах довольствовались чахлой травой, выбивавшейся из-под камней
по краям ручья, да холодной горной водой.
К закату того дня Конан и Мораддин выехали из ущелья в широкую долину,
поросшую кустарником и низкими корявыми кедрами. Конан с самого начала
заметил, что долина постоянно забирает влево и будто огибает по замкнутому
кругу уходящий к небу гранитный монолит. Он подозревал, что Мораддин,
негласно взявший на себя командование, просчитался, и долина на самом деле
никуда не ведет.
Так и оказалось. После ночевки в странном каньоне и последующего дня
пути действительно выяснилось, что ущелье образует петлю, а туранцы,
предвкушая щедрую награду эмира Хааб-берди, все еще упорно преследуют двоих
злоумышленников. Очевидно, они надеялись описать полный круг и выгнать
беглецов обратно на равнину...
- Есть предложение,- сказал Конан, любуясь на кострище и подсохший
лошадиный навоз.- Давай повернем и рискнем пробиться. Мы вдвоем стоим не
меньше вонючей туранской полусотни. Даже если один погибнет, второй
обязательно сумеет уйти.