"Василий Логинов. Шаговая улица (триптих с прелюдиями, фугами и кодой) " - читать интересную книгу автора

пробивающихся усов... ноги Аиды Николаевны немели, словно покрывались
многопудовыми наростами мышц, и перепутанные мышцы в этих наростах костенели
и переставали понимать безотчетные команды мозга, словно цепенели от испуга
перед неизбежной дальнейшей необходимостью действовать и с облегчением
забывали своими сокращениями помогать движению. Только потому, что ей
каким-то совершенно непостижимым образом удавалось не смотреть в глаза
ученику, она могла сосредоточиться на ходьбе и продолжить равномерное
передвижение.
Нелютая зима промокшими комьями снега, как свалявшимся париком,
накрывшая голову то ли дующего, то ли пьющего пионера с воронкой у рта,
сменила осень; весна звонко затукала мутноватой влагой с почти греческого
носа однорукой пионерки-инвалидки: пять упавших капель талой воды - мера
времени для пересечения двора до входа в красное здание школы; черемуха
белым цветом и терпким запахом ломанных молодых веточек возвестила о лете, -
Игорь продолжал встречать ее каждый учебный день.
В тот год на выпускной вечер она не пошла, хотя не терпящая
противления, волевая директриса, бывшая военная разведчица, очень настаивала
и даже просила (все-таки педагогический профессионализм еще что-то значил в
то время), но, сказав, что больна (последствия осеннего раннего гриппа), тем
самым, рискуя впасть в длительную материальную немилость, Аида Николаевна
осталась дома.
Всю ночь она слушала на стареньком проигрывателе Моцарта, и двадцать
пятое июня добавило к своему числу еще пятнадцать, бракосочетавшись суммой с
сороковой симфонией. Для нее то лето почти все прошло под новым
зарождающимся знаком Зодиака, знаком, несущим мудрость, знаком Моцарта, и
водопады волшебных влекущих звуков верткими водоворотами вклинились в жгуты
восставших вопросов, втянули их в себя, и власть веселящей влаги музыки на
время увлекла куда-то Бакуриани, трамплин, игрушечную обезьянку, разогнала
густеющие токи в жилах, разбила страшную бутыль с пенистым ядом,
предварительно оскопив ее посредством разъятия смрадного шланга и
ухмыляющейся воронки.
И наконец-то настало долгожданное успокоение, и больше всего ей
хотелось, чтобы оно длилось вечно.
Но тридцатого августа, будучи на дне рождении своей тетки, она услышала
"Полет валькирии" Вагнера, - вдруг и сразу Моцарт кончился, - сразу и вдруг
она была захвачена разрастающейся бурной струей музыки, мощный нарастающий
рокот тревожных аккордов входил в нее не через узкие ворота ушей, а проникал
через всю поверхность тела, захватывая суровыми массажными приемами все до
единой клеточки тела; сильнее и сильнее раскручивался маховик оркестра,
валькирия разгонялась, прикрываясь щитом и выставив обоюдоострое лезвие
меча, и когда дева-воительница, взмахнув в последний раз клинком,
остановилась, опустила голову в островерхом шлеме, из-под которого густой
волной ринулись пшеничные волосы, и исчезла в этих бесполо рожденных волнах,
то в Аиде Николаевне на месте материализованной музыки осталась, тукая
чернильным мешком, гулкая пустота, потом эта пустота, чуть повибрировав
кожистыми стенками хранилища, начала быстро съеживаться, а на ее месте
остался шрам: первого сентября... опять... Игорь Тимохин... опять...
Господи, как почти хорошо стало ей, когда после просеивания всего
цветастого хитросплетения многочисленных лиц, появившихся у школы в первый
учебный день, она не обнаружила знакомых глаз! Но радость не успела