"Азуза Стрит - История и сущность истинного пробуждения" - читать интересную книгу автора (Бартлеман Франк)

Глава 3. Ещё глубже

8 августа 1906 года я арендовал церковное здание на углу Восьмой и Мэйпл Стрит для пятидесятнической миссии. Я был приведен в эту церковь в феврале, когда она все еще была занята людьми из «Огненного Столпа». Увидев, что Церковь Нового Завета не идет вперед, я был вдохновлен молиться о здании для служений; но я тогда еще даже не знал о существовании этого здания. Однажды, неожиданно, я проходил мимо и увидел его впервые. Я заметил, что раньше это была немецкая церковь, и что она уже не использовалась регулярно. С любопытством я открыл двери, которые не были замкнуты, и вошел. Я обнаружил, что ее имел «Огненный Столп». Когда я преклонился на время у алтаря в молитве, Господь проговорил мне, и я получил чудесное свидетельство Духа. Через мгновение я ходил по проходам этой церкви, провозглашая ее для «Пятидесятницы». Над дверью был нарисован большой плакат: «Gott ist die Liebe» (Бог есть любовь). Это было за два месяца до того, как началось движение на Азуза.

Я больше не искал здания, зная, что это проговорил Бог. Одним августовским вечером, шестью месяцами позже, я проходил мимо и увидел на этой церкви вывеску: «Сдается». Она только что была освобождена. Господь сказал мне: «Это твоя церковь».

«Огненный Столп», разорившись, ушел в дым, будучи больше не способен оплачивать аренду. Это были наиболее злейшие противники движения на Азуза. Господь освободил это здание для нас. На следующий день я был поведен поговорить с нашим землевладельцем, братом Фредом Шепердом, об этой ситуации. Я не просил его помочь мне, но Господь послал меня к нему. Он спросил, как велика была арендная плата, вышел в другую комнату и скоро вернулся с чеком на пятьдесят долларов. Это была арендная плата за первый месяц; и, так внезапно, я получил это место.

Нужно сказать всю истину. Азуза тоже начала оставлять Господа в своей ранней истории. Бог однажды показал мне, что они собираются организовываться, хотя об этом в моем присутствии не было сказано ни слова. Дух открыл мне это. Он побудил меня предупреждать их не делать «партийного» духа из пятидесятнического движения. Крещенные в Духе святые должны были оставаться одним телом, как они и были призваны, и быть свободными, как Святой Дух свободен, и «не подвергаться опять игу рабства» (Галатам 5:1). Церковь Нового Завета таким путем уже остановила свой дальнейший прогресс. Бог хотел иметь группу для пробуждения, канал, через который Он мог бы евангелизировать мир, благословляя всех людей и всех верующих. Он, естественно, не мог совершить этого с сектантской партией. Этот дух всегда, раньше или позже, становился проклятием и смертью для каждой группы пробуждения. История в этом повторяется.

И на самом деле, прямо на следующий день после того, как я сказал это предупреждение на собрании, я увидел на внешней стене здания надпись: «Миссия Апостольской Веры». Господь проговорил: «Это то, о чем Я говорил тебе». Они сделали это. Истинно, партийный дух не может быть от Пятидесятницы. В истинной Пятидесятнице не может быть никаких разделений. Сформулировать отдельную группу — это ничто иное, как рекламировать нашу несостоятельность, как народа Божьего. Это больше доказывает миру, что мы не можем идти вместе, чем побуждает его верить в наше спасение. «Да будут все едино… —да уверует мир…» (Иоанна 17:21).

С этого времени начались проблемы и разделения. Это больше не был дух свободы для всех, как было раньше. Движение превратилось в еще одну соперничающую партию и в еще одну группу среди остальных церквей и сект города. Не удивительно, что оппозиция со стороны церквей постоянно усиливалась. Мы были призваны благословлять и служить всему телу Христа повсюду. Христос один, и Его тело может быть только «одно». Разделять его — это ничто иное, как разрушать его, также как и с естественным телом. «Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело» (1Коринфянам 12:13). Церковь — это организм, а не человеческая организация.

Они позже пытались затянуть это движение со всего побережья в свою организацию, но потерпели полный провал. Движение распространилось даже до Портленда и Сиэттла. Божий народ должен быть свободен от иерархизма. Он «искуплен кровью», и не своей собственной. Раннее движение в Техасе позже пыталось вобрать в себя пятидесятнические миссии тихоокеанского побережья и Лос-Анджелеса, но также потерпело неудачу. С чего им было претендовать иметь власть над нами? Пробуждение в Калифорнии было уникальным и отделенным в его начале. Оно пришло с неба; даже брат Сеймур не принял крещение до тех пор, пока многие другие не вошли прежде него. Он не прибыл в Лос-Анджелес вплоть до одиннадцатого часа. Великой битвой от начала, как в Лос-Анджелесе, так и повсюду, был конфликт между плотью и Духом, между Измаилом и Исааком.

На Восьмой и Мэйпл Стрит Дух могущественно проявлялся с самого первого собрания. Ему был предоставлен полный контроль. Атмосфера была тяжелой от Божьего присутствия. Человеку нужно было привести себя в порядок, чтобы оставаться на Восьмой и Мэйпл. «Трепет овладел нечестивыми» (Исайя 33:14). Несколько дней мы могли мало что делать, как только лежать на полу перед Господом в молитве.

Атмосфера была почти слишком святой и неприкосновенной, чтобы пытаться служить. Подобно священникам в древней скинии, мы не могли служить, потому что слава была настолько великой. Однако, не смотря на это, мы вели ужасные битвы с плотскими учителями и обманщиками, и Дух был сильно огорчен прениями. Но Бог дал победу. Атмосфера на Восьмой и Мэйпл некоторое время была еще глубже, чем на Азуза. Бог так чудесно приблизился к нам, что нас, казалось, окружала сама атмосфера неба. На нас пребывал такой божественный «преизбыток славы» (2 Коринфянам 4:17), что мы могли только лежать на наших лицах. Долгое время мы с трудом могли даже сидеть. Бывало, что все лежали лицами на полу, иногда на протяжении всего служения. Я с трудом мог удержаться от того, чтобы лежать, распростершись на полу лицом вниз. Когда мы въехали в эту церковь, в ней было небольшое возвышение для платформы, высотой примерно в один фут. На ней я обычно и лежал, в то время как Бог вел собрания. Это были Его собрания. Каждый вечер сила Божья могущественно пребывала на нас. Это было славно! Господь казался почти видимым — настолько Он был реален.

Мы имели самую большую проблему со странными проповедниками, которые хотели проповедовать. Казалось, что из всех людей они имели меньше всего смысла, и не знали достаточно даже для того, чтобы молчать перед Ним. Им нравилось слушать самих себя. Но многие из таких проповедников умерли для себя на этих собраниях. Город был ими наполнен, так же, как и сегодня. Они гремели, подобно прошлогоднему бобовому стручку. И — у нас был очередной «двор мертвых костей» (см. Иезекииля 37:1-10).

Мы всегда признавали Азуза, как материнскую миссию, и между нами никогда не было никаких трений или зависти. Мы посещали друг друга. Брат Сеймур часто встречался с нами. В то время я написал в Христианском Жнеце следующее:

Я снова написал в той же газете:

16 августа пополудни, на Восьмой и Мэйпл, Дух проявился через меня в языках. В то время нас там было семеро. Это был рабочий день. После времени свидетельства и хвалы, когда все было тихо, я осторожно ходил по комнате, прославляя Бога в своем духе. Вдруг я как будто услышал в своей душе (не моими естественными ушами) глубокий голос, говорящий на языке, которого я не знал. Позже я слышал нечто похожее в Индии. Это, казалось, содержало и вполне удовлетворяло хвалу, скрытую в моем существе. Через несколько мгновений я обнаружил себя произносящим те же самые звуки моими голосовыми органами, как бы без усилий с моей стороны. Это было точное продолжение того же изречения, которое я слышал в своей душе несколькими мгновениями раньше. Казалось, это был совершенный язык. Я был почти как внешний слушатель. Я был полностью покорен Богу и просто движим Его волей, как в божественном потоке. Я мог бы остановить это проявление, но не сделал бы этого ни за что на свете. Его сопровождали небеса ощущаемого блаженства. Невозможно в точности описать это переживание. Это нужно пережить, чтобы оценить это. Не было сделано никакого усилия говорить с моей стороны, ни малейшей возможной борьбы. Это переживание было наиболее священным — Святой Дух играл на моих голосовых связках, как на Аэольской арфе. Все это высказывание для меня было полным сюрпризом. Я никогда раньше особо не стремился говорить на языках. Так как я не мог понять их моим естественным умом, я, скорее, опасался их.

В то время я даже не имел никакого желания знать, о чем говорю. Это казалось чисто духовным выражением, за пределами области естественного ума и понимания. Я был воистину «запечатан на челе», полностью прекратив действие моего собственного естественного ума. Позже я описал свое переживание для прессы следующими словами:

О, что за радостное волнение — быть подчиненным Ему полностью! Мой разум раньше всегда был очень активен. Его естественные действия производили большинство проблем в моем христианском опыте: «и пленяем всякое помышление» (2 Коринфянам 10:5). Ничто не удерживает веру и действие Духа так сильно, как самоутверждение человеческой души — мудрость, сила и самодостаточность человеческого ума. Все это должно быть распято, и именно здесь идет борьба. Нам нужно стать крайне несостоявшимися, недостаточными и беспомощными в собственном сознании, полностью смиренными, прежде чем мы сможем принять полное обладание Святого Духа. Мы желаем Святого Духа; но, на самом деле, это Он желает владеть нами.

В моем случае, в опыте говорения на языках я достиг кульминации подчинения. Это открыло канал для нового служения Духа. С этого времени Дух начал течь через меня новым образом. Помазанные проповеди приходили таким путем, какого я еще не знал никогда раньше. Спонтанное вдохновение и просвещение было воистину чудесным и сопровождалось убеждающей силой. Полное крещение Пятидесятницы означает полностью сдаться Святому Духу, или же — когда Он обладает всем человеком, имеющим дух немедленного послушания. Я уже на протяжении многих лет знал многое из силы Божьей для служения; но сейчас я понял чувствительность к Духу, уступчивость, которая делает возможным для Бога владеть человеком и действовать новыми путями и каналами, с намного более сильными непосредственными результатами.

В этом переживании я также получил новое откровение Его суверенности, как в цели, так и в действии, какое я не имел никогда раньше. Я увидел, что раньше я часто обвинял Бога в кажущемся недостатке заинтересованности или в медлительности действий, в то время как я должен был покориться Ему в вере, чтобы Он мог быть способен совершать через меня Свою суверенную волю. Я оказался в прахе смирения от этого откровения о моей глупости и о Его суверенных заботе и желании. Я увидел, что тот маленький кусочек желания, который я имел для Его служения, был всего лишь маленьким кусочком Его великого желания, интереса и цели, который Он был способен мне дать. Его Слово утверждает это. Все, что во мне было хорошего, в мыслях или в действиях, пришло от Него. Подобно Хадсону Тейлору, я сейчас чувствовал, что Он просит меня просто идти с Ним, чтобы помочь в том, что Он один наметил и пожелал. Я чувствовал себя очень маленьким в свете этого откровения и моего прошлого непонимания. Он существовал и совершал Свои вечные цели задолго перед тем, как я даже подумал об этом — и будет это делать долго после меня.

Не было никакого напряжения или искривления — никакой борьбы в попытке получить крещение. В моем случае это был просто вопрос подчинения. Фактически, это была противоположность борьбе. Не было никакого набухания в горле, никакой «операции», совершенной на моих голосовых органах. Не было ни малейшей трудности в говорении на языках. И, однако, я могу понять, почему некоторые могут иметь такие трудности. Они не вполне покорены Богу. Для меня эта борьба была уже давно завершена. Я уже истощил себя и сдался полностью. Бог не поступает одинаково с двумя личностями. Я, на деле, не искал крещения, когда получил его. И, фактически, я на самом деле никогда не желал его, как определенного переживания. Я хотел быть вполне подчинен Богу, и вне этого я не имел никакого конкретного ожидания или желания. Я хотел больше Его, и это было все.

Вокруг меня не было восклицающей толпы, чтобы смутить или вдохновить меня. Никто тогда не предлагал мне языки — ни аргументами, ни имитацией. Благодарение Богу, Он способен сделать Свою работу без подобной помощи, и, часто, без нее — намного лучше. Я не верю, духовно говоря, в вытаскивание ребенка с помощью инструментов. Я верю в здоровую искреннюю молитвенную помощь в Духе. Слишком многие души силой вытаскиваются из утробы убеждения, и в последствии они нуждаются в инкубации. Как с природой, так и с благодатью. Лучше держаться подальше от докторов и старых акушерок, насколько возможно. Ребенок иногда почти убиваем через их противоестественное насилие. Стая шакалов над своей добычей едва ли может поступать более свирепо, чем то, что мы видели в некоторых случаях. При естественных родах, как правило, лучше всего оставить мать одну, настолько, насколько возможно. Мы должны наставлять и стоять рядом с ободрением, но не форсировать роды. Естественные роды лучше.

Я уже был в большой степени погружен в служение ходатайства и пророчества, перед тем, как достиг этого состояния полной отдачи Духу. Теперь мне надо было снова выходить в служение. Когда мой день Пятидесятницы вполне наступил, канал был очищен. Живые воды прорвались. Дверь моего служения резко открылась от прикосновения руки суверенного Бога. Дух начал действовать внутри меня новым и более могущественным путем. Для меня это было особой свежей кульминацией и развитием, а также опытом, который кардинально изменил мою жизнь.

Теперь я знал, что вкусил то, ради чего мы были соединены, как группа. Воистину, это было доказано, как эпоха в истории церкви, такая же отчетливая и определенная, как действие Духа во времена Лютера и Уэсли, только с еще гораздо большим предзнаменованием. И, однако, она еще не вполне стала историей. Мы еще слишком близки к ней, чтобы понять и оценить ее полностью. Но мы сделали еще один шаг назад на пути к восстановлению церкви, какой она была в начале. Мы завершаем круг. Иисус вернется за совершенной церковью, «без пятна и порока» (см. Ефесянам 5:27). Он грядет за одним телом, а не за дюжиной. Он есть Глава, и, как таковой, Он — не чудовище с сотней тел. «Да будут все едино… — да уверует мир» (Иоанна 17:21). Это, в конце концов, величайшее знамение для мира. «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею…» (1 Коринфянам 13:1).

После переживания говорения на языках я почувствовал, что языки легко приходят ко мне. И это было подтверждено. Я также научился петь в Духе, хотя я никогда не был певцом, и не знаю музыки.

Я никогда не искал языков. Мой естественный ум противился этой идее. Этот феномен неизбежно идет против человеческого понимания. Это значит оставить эту способность на время. И это — «безумие» и камень преткновения для естественного ума и понимания (см. 1 Коринфянам 2:14). Это сверхъестественно. Нам не нужно ожидать, что кто либо, кто не достиг этой глубины отдачи в своем человеческом духе, этой смерти для своего собственного понимания, принял или понял это. Естественное понимание должно быть покорено в этом вопросе. Нужно пересечь целое море между пониманием и откровением, и это — принцип и переживание, ведущие к крещению Пятидесятницы. Это — основной принцип этого крещения. Это — почему простые люди обычно входят первыми, хотя они, возможно, не всегда хорошо уравновешены или способны. Они — как маленькие мальчики, идущие плавать, если использовать знакомую иллюстрацию. Они заходят первыми, потому что они имеют на себе минимум одежды, чтобы снять. Мы все должны войти «раздетыми» в это переживание.

Ранняя церковь жила в этом, как в нормальной атмосфере. В этом заключалась ее отдача действию Духа, его сверхъестественным дарам и его силе. Наши «всезнайки» (те, кто претендуют на то, что знают силу Духа) не могут достичь этого. О, стать глупыми, не знать ничего самим по себе, чтобы мы могли принять ум Христа!

Я не хочу сказать, что мы должны говорить на языках постоянно. Крещение — это не только языки. Мы можем жить в этом месте просвещения и отдачи, и по-прежнему говорить на своем языке. Библия не была написана на языках. Мы можем воистину жить в Духе все время. О, эта глубина отдачи — все свое ушло — осознавать, что ты ничего не знаешь, ничего не имеешь, кроме того, чему Дух научит и что уделит нам. Это есть истинное место силы в любом служении. Ничего не осталось, кроме Бога, чистого Духа. Исчезла любая надежда, или любое осознание способности, в естественном.

Мы живем Его дыханием, как это и было всегда. «Ветер» в День Пятидесятницы был дыханием Божьим (Деяния 2:2). И что мы можем сказать еще? Это нужно пережить, чтобы это понять. Это невозможно объяснить. Мы, определенно, имеем меру Духа и прежде, без этого. Об этом факте свидетельствует вся история. Но мы не можем без этого иметь крещение Пятидесятницы. Апостолы получили его внезапно и в полноте. Только простая вера и подчинение могут получить это, так как человеческое понимание может найти в этом всякого рода недостатки и явную глупость.

Я говорил на языках в этом первом случае примерно пятнадцать минут. Затем прямое вдохновение на время ушло. Я также говорил и после, время от времени, но никогда не пытался воспроизвести это. Это было бы глупостью и кощунством — пытаться это имитировать. Это переживание оставило после себя осознание крайней отдачи Господу, место совершенного успокоения от моих собственных дел и от активности моего ума. Естественно, оно оставило меня, в соответствующей мере, с осознанием крайнего Божьего контроля и присутствия. Это было наиболее священное переживание.

Многие глупо и легкомысленно поступали с этим принципом и владением. Они не смогли продолжать в Духе, и послужили преткновением для других. Это нанесло великий ущерб. Но это переживание по-прежнему остается фактом, как в истории, так и в современной действительности. Наибольшая часть познания Бога большинством христиан является, и являлась всегда, после утраты Духа ранней церковью, интеллектуальным знанием. Их знание Слова и Божьих принципов интеллектуальны, в основном основаны на естественном понимании и рассуждении. Они имеют мало откровения, просвещения и вдохновения непосредственно от Духа Божьего.

Известные комментаторы Конибер и Хаусон написали:

Сталкер в его Жизни Павла сказал следующее:

Привилегию всегда сопровождает опасность. Дети часто режут себя острыми ножами. Однако, мы, определенно, находимся в большей опасности оставаться в застое, там, где находимся, чем в верном продвижении вперед для Бога.

Описывая некоторые личные переживания, предшествующие опыту этого крещения, я написал в Христианском Жнеце следующее:

Без сомнения, даже малейшее самоудовлетворение, допущенное в чьем-либо религиозном служении, является великой помехой для Божьих благословения и благосклонности. Этого надо остерегаться, как мы остерегались бы змеи.

Мы продолжали иметь чудесные собрания на Восьмой и Мэйпл. Господь показал мне, что Он хотел, чтобы этот труд шел еще глубже, чем что-либо другое, что мы переживали в то время. Он не был вполне удовлетворен работой на Азуза, при той глубине, до которой она дошла. Среди нас по-прежнему было слишком много жизни своего «я», религиозного «я». Это, естественно, означает войну, тяжелую и жесткую, против врага. Наше место должно было стать чем-то вроде «пункта очистки», где нужно было разбираться с плотскими упражнениями, ложными проявлениями и с религиозным «я» в целом. Мы стремились к настоящему переживанию, укоренившемуся и непреходящему, с божественным характером и без каких-либо рецидивов.

Я снова был сильно испытан финансово. Однажды мне, не имея денег даже на проезд, пришлось идти в город за двадцать пять кварталов. Один брат, почти такой же бедный, как и я, дал мне пять центов, чтобы доехать домой. В то же время мы имели славные собрания. Многие падали под силой Божьей.

В один вечер дьявол послал к нам две сильные личности, чтобы увести движение в сторону. Одна женщина-спиритист вышла вперед, как главный барабанщик, чтобы руководить пением. Я вымолил ее из церкви. Вторым был фанатичный проповедник с голосом, от которого чуть ли не дребезжали окна. Мне пришлось открыто запретить ему. Он, уже было, взял в свои руки все собрание. Явное тщеславие так и выпирало из него. Дух был ужасно огорчен; Бог не мог действовать. Я слишком много страдал за это дело, чтобы так легко все отдать дьяволу. Кроме этого, я был ответственным за души и за аренду.

Мы вели жестокую битву с подобными духами. Они могли бы все разрушить. Дьявол не имеет совести, и плоть не имеет смысла. В самый первый раз, когда я открыл эту церковь для собраний, я обнаружил одного из наихудших фанатиков и религиозных шарлатанов города, который ожидал меня, сидя на ступеньках. Он был проповедником и хотел руководить. Я прогнал его с этого места, как Неемия — сына Иоиады (Неемия 13:28). Я никогда не мог представить, что в столь многих людях может быть так много от дьявола. Город, казалось, был полон такими. Он искушал святых воевать и угашать Духа. Эти чудаки и шарлатаны были первыми на собрании. У нас было время великой чистки, так как было много профессионального религиозного шарлатанства. Суду должно начаться «с дома Божия» (1 Петра 4:17).

Лютер был сильно обеспокоен своевольными религиозными фанатиками его дней. Из Вартбурга, где он тогда был заключен, он писал Мелангтону в Виттенберг, давая пробный камень для этих фанатиков: «Спроси этих пророков, чувствуют ли они эти духовные муки, этих Божьих творений — эти ад и смерть — которые сопровождают настоящее призвание». Когда он вернулся в Виттенберг, и они испытывали на нем свое колдовство, он встретил их такими грубыми словами: «Я шлепаю ваш дух по морде!» Они действовали в ответ на этот вызов, как бесы. Но это разбило их чары.

Мы были обязаны с твердостью улаживать экстремальные ситуации; но, в основном, Дух не обращал внимания на ненормальности и удалял их с пути, не делая им дальнейшей рекламы. Многие заявляют, что сегодня мы не можем «распахивать двери» наших собраний. Но если бы это было истинно, то мы должны бы были не впускать также и Бога. В чем мы нуждаемся — это больше Бога для контроля над собраниями. Он должен иметь свободу действия, чего бы это не стоило. Сами святые еще слишком пребывают в смятении и в бунте. Через молитву и самоуничижение, Бог будет руководить собраниями. Это было секретом в начале. Мы держались вместе, в молитве, любви и единстве, и никакая сила не могла разбить это. Но «я» должно быть сожжено. Собрания должны контролироваться по пути от Престола. Должна быть создана духовная атмосфера, через смирение и молитву, в которой сатана не может жить. И мы поняли это в самом начале. Это было крайней противоположностью религиозной ревности и плотским религиозным амбициям. Мы ничего не знали о современных методах «бодрости духа» и «делай это захватывающим» — вся эта система является незаконным продуктом, до тех пор, пока имеется в виду Пятидесятница. Требуется время, чтобы стать святыми. Это мир мчится вперед; но что касается Бога, то это приведет нас в никуда.

Одна из причин глубины действия на Азуза была в том, что работники не были новичками. Они, большей частью, были призваны и приготавливаемы годами — из кругов Святости, с миссионерских полей, и так далее. Они уже были сожжены, испытаны и проверены. Они, в большинстве, были закаленными ветеранами. Они уже ходили с Богом и глубоко учились от Его Духа. Они были пионерами, «ударными войсками», тремя сотнями Гедеона, призванными разнести огонь по всему миру — подобно как ученики были подготовлены Иисусом. Сейчас же мы увлечены «разноплеменным множеством» (Исход 12:38), и семена отступления уже имели время поработать. «Первая любовь» в значительной степени была потеряна (Откровение 2:4). «Пес возвратился на свою блевотину» (2 Петра 2:22) во многих вопросах — то есть, к вавилонским учениям и традициям. Ослабленная мать едва ли может ожидать рождения здоровых детей.

В начале Дух работал настолько глубоко, и люди были настолько голодны, что плотской человеческий дух, проникший в собрания, был легко различаем. Это было, как если бы чужак ворвался в уединенную избранную компанию. Его присутствие было болезненно заметно. Люди желали Бога. Он находился в Своем святом храме; земля (все человеческое) должна молчать перед Ним (Аввакума 2:20). Она может произвести только огорчение и боль. Наши сегодняшние комнаты ожидания и молитвы — всего лишь тень прошлых; слишком часто это — место, чтобы выпустить пар в человеческом энтузиазме, или чтобы стать ментально интоксицированным якобы от Святого Духа. Такого не должно быть. Это — просто фанатизм.

В те ранние дни комната ожидания была первой мыслью и первым обеспечением для любой пятидесятнической миссии. Она была священной — образом святой земли. Там также было всеобщее согласие. Там люди искали успокоиться от активности их собственных слишком активных ума и духа, убежать на время от мира, побыть наедине с Богом. Там не было никакого шумного, дикого духа. Это, по крайней мере, можно делать повсюду. Претензии и смятение требовательного мира оставались за дверью. Это был некоторого рода «город-убежище» от такого рода вещей, небеса покоя, где Бог мог быть услышан и говорить к душам. Люди там могли проводить часы в молчании, наедине исследуя свои сердца и принимая ум Господа для дальнейших действий. Что-то подобное кажется почти невозможным сегодня, среди современного окружения. Мы умираем для себя, приходя в Его присутствие. И это требует великую тишину духа. Нам нужно «святое святых». Что евреи в древности осмелились бы делать в Божьем храме из того, что мы сегодня делаем в миссиях? Для них это бы означало смерть. Мы полны глупости и фанатичного самоутверждения. Даже формальные католики в целом имеют больше почтения, чем мы.

В воскресенье, 26 августа, пастор Пенделтон и почти сорок его членов пришли на Восьмую и Мэйпл, чтобы поклоняться вместе с нами. Они уже приняли крещение и говорили на языках в своей церкви. Их деноминация выбросила их из их здания за это «непростительное преступление». Когда я услышал, что их церковь собирается испытать Пенделтона на ересь, я пригласил их прийти к нам, если их выбросят. Двумя днями позже они были изгнаны и приняли мое приглашение. Брат Пенделтон заявил после такого переживания, что больше никогда не построит еще одной доктринальной крыши над своей головой. Он решил идти дальше для Бога.

Толпы людей заключены в церковных системах, внутри сектантских границ, в то время как перед ними лежат Божьи великие свободные пастбища, ограниченные только окружающим их Словом Божьим. «И будет одно стадо и один Пастырь» (Иоанна 10:16). Традиционная теология, частичная истина и частичное откровение вскоре становятся законом. Сознание крайне связывается ими, как китайскими колодками, препятствующими дальнейшему прогрессу.

Воскресенье, 9 сентября, было чудесным днем. Несколько человек часами лежали, простершись, под силой Божьей. Алтарь был полон на протяжении всего дня, с едва ли каким-либо перерывом для служений. Несколько человек приняли крещение. В те дни мы очень мало проповедовали. Люди были поглощены Богом. Меня и брата Пенделтона во время служений обычно можно было найти распростершимися во всю длину на той низкой платформе, пребывающими на наших лицах в молитве. В те дни было почти невозможно оставаться с поднятыми лицами. Присутствие Господа было настолько реальным! И это положение продолжалось долгое время. Нам надо было делать очень мало для проведения собраний. Каждый искал только Бога. Мы чувствовали себя почти извиняющимися, когда нам приходилось привлечь внимание людей, чтобы сделать объявления. Это был постоянный триумф победы — Бог владел их вниманием. Временами аудитория пребывала в конвульсиях покаяния. Бог глубоко разбирался с грехом в те дни. Грех не мог оставаться в стане.

Церковь Нового Завета разделилась примерно в то же самое время. Я был рад, что не имел с этим ничего общего. Брат Смайл прижал крещенных в Духе святых к стене, в конце концов отвергнув их свидетельство. Один брат, Элмер Фишер, открыл после этого еще одну миссию на Саут Спринг Стрит 327, известную, как Миссия Верхней Комнаты. Большинство белых святых с Азуза пошли с ним, вместе с крещенными в Духе из Церкви Нового Завета. В последствии она стала на время сильнейшей миссией в городе. Как Азуза, так и Церковь Нового Завета к тому времени в большой мере оставили Бога. Вскоре я передал собрание на Восьмой и Мэйпл брату Пенделтону, так как я был слишком утомлен, чтобы продолжать постоянное служение на собраниях. Я уже долго находился под постоянным напряжением в молитве и на собраниях и нуждался в отдыхе и в переменах.

В самом начале пятидесятнического движения я начал очень много упражняться в Духе, чтобы Иисус не был упущен из виду, «потерян в храме», из-за превознесения Святого Духа и даров Духа. Это казалось большой опасностью — упустить из виду тот факт, что Иисус есть «все и во всем» (Колоссянам 3:11). Я старался представлять Его центральной темой и фигурой перед людьми. Иисус всегда будет центром нашей проповеди. Все приходит через Него и в Нем. Святой Дух дан, чтобы показать то, что от Христа (см. Иоанна 16:14). Подвиг Голгофы, Очищение должно быть в центре нашего внимания. Святой Дух никогда не отвлечет наше внимание от Христа к Себе, но напротив, явит Христа более полно. Сегодня мы находимся в той же опасности.

Нет ничего глубже или выше, чем знать Христа. Все дано Богом для этой цели. «Один Дух» (1 Коринфянам 12:13) дан для этой цели. Христос есть наше спасение и наше все. Чтобы мы могли постигнуть «что широта и долгота, и глубина и высота…. любви Христа» (Ефесянам 3:18,19 KJV), имея «Духа премудрости и откровения к познанию Его» (Ефесянам 1:17). Это знать Его (Христа) было тем, за что боролся Павел. В один вечер на Восьмой и Мэйпл я внезапно получил водительство представлять Иисуса собранию. Они, уже было, забыли Его в их превознесении Святого Духа и даров. И вот, я представлял Христа их вниманию. Люди были полностью захвачены врасплох и мгновенно обличены. Бог сделал это через меня. Затем они увидели свою ошибку и опасность. В то время в один вечер я проповедовал Христа, поставив Его перед людьми на Его должное место, в то время как Дух настолько свидетельствовал о Своем удовлетворении, что я, полностью охваченный Его присутствием, беспомощно упал на пол под могущественным откровением Иисуса моей душе. Я пал, как Иоанн на острове Патмос, к Его ногам.

В то время я написал трактат, следующее является выдержками которого:

А.С. Уоррелл, переводчик Нового Завета, был искренним другом Пятидесятницы и искателем крещения. Он написал следующее в Пути Веры:

В сентябре 1906 года в Пути Веры появились следующие письма из-под пера Д-ра У.С. Дамбла из Торонто, Канада, который в то время посетил Лос-Анджелес:

Д-р Дамбл снова написал в той же газете:

Это истина, что в начале платформы и кафедры были убираемы с пути, насколько это было возможно. Мы не имели никакой осознанной нужды в них. Класс священства и церковные злоупотребления были выметены полностью. Мы все были братьями. Все были свободны повиноваться Богу. Он мог говорить, через кого Он хотел. Он излил от Духа Своего «на всякую плоть» (Деяния 2:17), также на Его «рабов… и на рабынь» (стих 18). Мы почитали людей только по их Богом данным дарам и служениям. Когда движение начало идти на убыль, платформы были построены повыше, фраки надевались подлиннее, были организованы хоры, и появились струнные оркестры, чтобы «разджазить» людей. Цари снова сели на свои троны, восстановленные для самодержавия. Мы больше не были братьями. Затем разделения умножились. Пока брат Сеймур держал свою голову внутри старого пустого ящика на Азуза, все было хорошо. Но люди позже построили трон также и для него. Теперь мы имеем не одну, а много иерархий.

Я написал следующее в еще одной религиозной газете в 1906 году:

Я снова написал в той же газете:

В Пути Веры я написал следующее:

Вот еще некоторые выдержки из статьи в Пути Веры начала 1907 года:

Перед излиянием Духа на Азуза все было установлено в бетонную форму, связано людьми. Ничто не могло двигаться для Бога. Был необходим динамит — сила Святого Духа — чтобы освободить эту массу. И Бог это обеспечил. Вся масса снова была освобождена. Наш Год Юбилея настал. Предыдущий был признан в великом пробуждении 1859 года, пятьдесят лет назад.