"Эсхатология, милленаризм, адвентизм: история и современность" - читать интересную книгу автора (Григоренко А. Ю.)

§3. Адвентизм в России на рубеже веков (XIX – XX)

Уже с конца 80-х, и особенно в 90-е годы XIX столетия процесс развития адвентизма в России все в большей и большей степени начинает формироваться благодаря усилиям и подвижничеству его отечественных последователей. К тому времени миссионерская работа в России принесла адвентистам неплохие плоды. Адвентистские общины возникали все в новых и новых регионах России: в Оренбургской, Самарской губерниях, в Бессарабии, в Прибалтике, в Закавказье, Польше и т.д. Общины адвентистов возникали и в российских городах: в Либаве, Киеве, Одессе, Армавире, Евпатории, Риге, Таллинне, Петербурге.

В Санкт-Петербурге проповедь адвентизма начал Герхард Перк, вернувшийся к тому времени из Германии, куда он был выслан после ареста в 1886 г. вместе с Конради. Вскоре благодаря его усилиям семь жителей столицы, в основном принадлежавших к низшим слоям, стали соблюдать седьмой день – субботу. Деятельность Перка привлекла к себе внимание членов других религиозных движений в столице, главным образом из числа евангельских христиан, зарождение которых началось в столице несколько раньше. К 1901 г. здесь уже было образовано две адвентистские группы: русская в составе 20 человек и немецкая с 50-тью членами.

Наличие двух общин адвентистов (немецкой и русской) в Санкт-Петербурге не должно удивлять читателей – это было всероссийское явление. В России из-за строгих законов долгое время приходилось отделять членов адвентистской Церкви из немцев от членов Церкви из русских, ибо каждый случай отпадения от православия Православной Церковью и местными властями рассматривался если не как преступление, то как вызов обществу. Практически повсеместно по России (в Киеве, Евпатории, Петербурге, Бендерах, Ставрополе и т.д.) Церковь адвентистов седьмого дня имела русские и немецкие общины, они принадлежали к различным полям. Русские общины принадлежали к Среднероссийскому полю. В результате такой раздвоенности адвентистские общины в одном городе посещались служителями разных полей, что естественно, вызывало определенные трудности в организации внутренней жизни общин и их управлении.

Царские власти как в центре, так и на местах чинили всяческие препятствия деятельности адвентистской Церкви в России, как, впрочем, и всем другим неправославным движениям. Пионеры адвентизма в России в своих воспоминаниях указывают, что они не один раз подвергались преследованиям со стороны администрации. Некоторые из них даже подвергались кратковременному тюремному заключению. Правда, местные чиновники плохо разбирались в особенностях нового для России вероучения. В первую очередь их беспокоило то, что адвентисты праздновали субботу и на этом основании они относили их к объявленной вне закона секте «жидовствующих». Руководству пришлось приложить много усилий, чтобы недоразумение рассеялось. Одновременно была высказана и верноподданническая позиция Церкви. На I Всеобщем собрании в 1890 г. было сделано специальное обращение в адрес правительства: «Мы не враги правительства, а его друзья. Истинный христианин должен исполнять законы Божьи, а заповеди Его требуют повиновения властям предержащим». Впрочем, скоро адвентистское руководство смогло понять, что российские власти не очень-то поверили в такие заявления и продолжали придерживаться репрессивного курса в отношении к Церкви АСД.

Несмотря на преследования российские адвентисты, под руководством опытных инструкторов из-за рубежа, упорно строили прочное здание своей Церкви в России. Уже в 1890 году прошло два окружных и одно общее собрание российских адвентистов. Все они прошли под руководством Конради, специально приезжавшего в страну для этих целей. Первое общее собрание адвентистов состоялось на Кавказе с 3 по 6 ноября 1890 г. На нем присутствовало более 100 верующих, среди которых были и местные уроженцы-адвентисты. К тому времени «восточное» поле Церкви имело уже 9 общин и 356 членов Церкви, а общая сумма взносов достигала 954 рубля в год.

Успехи на российских просторах обрадовали европейское руководство адвентистской Церкви и оно предприняло ряд организационных мероприятий по совершенствованию управления российскими общинами. До этого последние входили в состав Среднеевропейского Союза, что затрудняло их прямую связь с руководством. В 1890 г. в Базеле было принято решение объединить российское «дело» с германским как территориально наиболее близким в один Союз. Это решение было утверждено Всемирным Советом Церкви и в 1891 г. на собрании Среднеевропейского Союза общин в Гамбурге на повестку дня было вынесено постановление Всемирного Союза «Дело Божие в России и Германии отделить от Среднеевропейского Союза общин и пока они нуждаются в финансовой поддержке не организовывать в Германский Союз Общин, а признавать их как два отдельных миссионерских поля». Вновь образованное поле в России получило название «Восточноевропейское миссионерское поле». С 7 по 17 октября 1894 г. на третьем собрании Восточноевропейского поля впервые в России был совершен обряд рукоположения в проповедники Церкви Г. И. Лебсака, сыгравшего впоследствии весьма важную роль в истории российского адвентизма. Знаменательность этого события для истории адвентизма в России состояла в том, что Г. И. Лебсак был первым местным рукоположенным адвентистским руководителем.

Родился Генрих Иванович Лебсак в немецком поселении на берегу Волги, недалеко от речки Медведица, в поселке Франк Саратовской губернии 4 января 1870 г. Родители его были ревностными лютеранами и богомольными людьми. Под их влиянием получивший специальность переплетчика Генрих Лебсак также увлекается Библией и уже в 16-летнем возрасте проводит по поручению пастора изучение Библии на молитвенных собраниях не только в своем родном поселении, но и в соседних колониях. В 1890 г. его обратил в адвентистскую веру его новый знакомый, немецкий проповедник российского происхождения Якоб Клейни. После этой встречи Г. И. Лебсак и его жена, тоже лютеранка, покинули лютеранскую Церковь и стали готовиться к крещению в адвентистской общине. Вскоре Г. И. Лебсак решил стать служителем адвентистской Церкви и отправился в Гамбург, где в 1890 г. и принял крещение и за несколько недель прошел курс для миссионеров, после чего прибыл в Россию со специальным поручением как литературный евангелист и помощник пастора.

По возвращении в Россию Г. И. Лебсак с головой окунулся в строительство адвентистской Церкви в своих родным местах. В августе 1890 г. он начинает активно работать книгоношей в немецких колониях на Волге, ибо в то время почти вся адвентистская литература была преимущественно на немецком языке. Зимой 1892 г. Генрих Иванович Лебсак и его однофамилец и очень дальний родственник Генрих Конрадович Лебсак, который также был литературным евангелистом, были арестованы и посажены в тюрьму в Таганаше, что на северной линии крымской железной дороги. Впоследствии Г. И. Лебсаку неоднократно приходилось отбывать тюремное заключение в связи с его церковной деятельностью. Впоследствии он писал об этом так: «Царские власти охотились за мной как адвентистским служителем, как за оленем…, но Бог всегда стоял рядом в моих «Гефсиманиях» и на моих «горах Преображения». Он никогда не оставлял меня».

На III съезде Восточноевропейского поля, проходившем 7-17 октября 1894 г. в Александродаре, на Северном Кавказе было совершено рукоположение Г. И. Лебсака в высший сан адвентистской Церкви на территории России. Так 25-летний Генрих Лебсак стал первым местным проповедником Церкви адвентистов седьмого дня в России. В последующие годы Г. И. Лебсак работает на Кавказе, Поволжье. В 1987 г. по приглашению общины менонитов, проживавших в Западной Сибири, он выехал в эти далекие края, занимаясь в течение некоторого времени распространением там адвентистского вероучения.

В 80-е годы XIX в. Г. Лебсак, как и другие адвентистские проповедники, вынужден был приспосабливаться к новым, более суровым условиям функционирования протестантских Церквей и объединений в России, ибо царское правительство в это время объявило, по сути, войну всем неправославным религиозным движениям на территории империи. Обер-прокурором Синода в то время стал К. П. Победоносцев, возглавивший этот курс. Единственно возможной верой для русского народа он считал православие, а все остальные религии называл смертельным врагом народа и Отечества. Официальный статус Победоносцева и его личные дружеские отношения с Александром III способствовали тому, что свои взгляды он реализовывал на практике. Его же мечтой было уничтожение в России всех неправославных религиозных движений и учений. Именно К. П. Победоносцев был подлинным вдохновителем обнародованного в мае 1883 г. «Мнения Государственного совета о даровании раскольникам всех вероисповеданий права богослужения». В этом документе всем верующим вне Православной Церкви предоставлялось право на исповедание своей веры и отправление своего культа, но с одной, очень важной, оговоркой: «чтобы при этом не были нарушаемы бы общие правила благочестия и общественного порядка». Имелось и еще одно ограничительное условие: люди, «исполняющие требы у раскольников, не подвергаются за сие преследованию, за исключением тех случаев, когда они окажутся виновными в распространении своих заблуждений между православными…»

Закон 1883 года немедленно стал применяться для борьбы с адвентистами, баптистами, евангельскими христианами и другими «рационалистическими» движениями в России. Воодушевленное поддержкой царского правительства православное духовенство развернуло шумную пропагандистскую кампанию по борьбе с такого рода «раскольниками, ворующими у них души». Духовные академии и семинарии спешно стали вести подготовку специалистов по борьбе с «раскольниками». В скором времени при каждой православной епархии появился специальный священник-миссионер, в обязанности которого входило собирание компромата на всех, кто переставал посещать православные храмы, а также вести вероучительные беседы с местным населением и полемические дискуссии со своими противниками из рядов «раскольников». Этого, однако, правительству и церковному руководству показалось мало, и был взят курс на еще более жесткую линию по отношению к «раскольникам», «совратителям» и «душегубцам», как стали называть в России протестантов. Примером такого курса может служить резолюция совещания православных деятелей во главе с К. П. Победоносцевым, состоявшегося в 1891 г., в которой отмечалось: «Быстрый рост сектантства является серьезной опасностью для государства. Всем сектантам должно быть воспрещено покидать свое местожительство. Все преступления против Православной Церкви должны разбираться не в советах, а в духовных судах. Паспорта сектантов должны быть помечены особым образом, чтобы их нигде не принимали ни на работу, ни на жительство, пока жизнь в России не станет для них невыносимою. Дети их должны силою отбираться и воспитываться в православной вере».

Не успели православные деятели выразить свои пожелания в адрес «раскольников», чтобы тем «жизнь малиной не казалась», как правительство поспешило эти пожелания облечь в юридическую ткань, придав им форму закона. В уголовный кодекс были внесены необходимые статьи: «Ст. 187. За выход из церкви и присоединение к другому религиозному обществу – лишение всех гражданских и личных прав. В более легких случаях – полтора года исправительных заведений… Ст. 196. За распространение еретических или сектантских учений и пособничество в этом – ссылка в Сибирь, Закавказье или другие отдаленные места».

Репрессии против всех религиозных инакомыслящих, на которые не скупились власти, не приводили, однако, к должному результату, а напротив, давали обратный эффект, привлекая к жертвам этих репрессий всеобщее внимание, вызывая в общественном мнении к ним сочувствие и сострадание, придавая им ореол мучеников за веру. О последнем, наверное, стоит остановиться подробнее, ибо история религии дает много примеров того, что борьба с еретиками и инакомыслящими бессмысленна, что силой победить идею невозможно. Сколько бы ни преследовали римские императоры первых христиан, сколько бы ни сжигали в эпоху Средневековья на кострах инквизиции еретиков — их от этого становилось нисколько не меньше. В итоге христианство победило и стало государственной религией еще при Константине I, а проповеди Дж. Виклифа и Яна Гуса, которые были сожжены, один после смерти, а другой – живым, уничтожили политическое всемогущество римского папства на закате Средневековья. Уроки эти тем более актуальны были для России, где испокон веков народ сочувствовал всем униженным, бедным и оскорбленным, кого без суда отправляли в ссылку и на каторгу. Ненависть к деспотизму, политическому ли, духовному ли, превращалась в сочувствие к их жертвам. В результате, вынужденные уйти в подполье, религиозные диссиденты в России не остановили своей деятельности, еще более ее активизировали, вовлекая в орбиту своего влияния все новые и новые районы, города и губернии империи. О росте, например, численности российских адвентистов говорит следующая таблица.

На 1886 год в Годовом Отчете Церкви АСД было также отмечено, но без указания количества общин, наличие последних в Тарутино, Олниски, Нейфельд, Гольсштейн, Добринке, Холосна, Нидерталь.

По данным же чиновника Министерства внутренних дел российской империи С. Бондаря в 1896 г. «адвентизм был распространен среди немцев в Поволжье, на Дону, в Бессарабии, на Волыни, в Крыму, на реке Молочной, в Кубанской области, в Привислинском и Прибалтийском крае. Кроме того, адвентизм приняли свыше 100 человек русских, многие латыши, эсты и евреи. «Вследствие притеснений в деле религии» многие из адвентистов выселились в Америку. В 1896 г. в России было 20 общин, 779 членов общин и 8 проповедников. Десятина за 1896 г. дала 2133 рубля; общее количество взносов равнялось 2747 рублям».318 На следующий, 1897 г. была организована адвентистская община в имперской столице Санкт-Петербурге. Там в этом году начал проповедовать Герхард Перк и вскоре его миссионерская деятельность принесла первые скромные, но радостные результаты: была создана адвентистская община в самой столице Российской империи. В 1897 г. в журнале «Стражи Сиона» (Zions-Wachter) Г. Перк писал: «По милости Божией удалось в этом году сделать начало в столице этой великой страны и, несмотря на много препятствий и затруднений, Господь Бог соизволил, чтобы 17 душ приняли истину. Господь посылает луч третьей ангельской вести и сюда… и освещает искренних. Господь строит Свое царство, и когда Он появится, то и здесь будут некоторые спасены». Адвентисты в российской столице, как и повсюду в империи, находились вне закона и собирались нелегально на частных квартирах, обычно в квартире жителя Санкт-Петербурга Оттона Вильдгрубе по адресу: ныне Кронверкский пр., дом 53 на четвертом этаже. Нелегальное положение, впрочем, не мешало питерским адвентистам, как и их единоверцам в других городах России, медленно, но неустанно увеличивать свои ряды. К 1901 г. в столице было образовано уже две группы: русская с двадцатью членами и немецкая с пятьюдесятью. Всего же в России в 1901 г. стало 37 адвентистских общин, 1288 членов общин и 13 проповедников.319

В связи с количественными и качественными изменениями в деятельности российских адвентистов на очередном всеевропейском адвентистском съезде в Германии, проходившем во Фриденсау в июле (18-20) 1901 г., было принято решение об организации Немецко-Российского Униона Церкви адвентистов седьмого дня. Там же была представлена рекомендация о разделении Восточноевропейского поля (территория царской России) на Южно-российскую Конференцию (Союз общин) и Северо-российское миссионерское поле. Эта рекомендация была утверждена IX съездом Восточноевропейского поля, проходившим в Форстенорте, что располагался в Тверской области. По решению съезда центром Южно-российской Конференции стал Ростов-на-Дону. Председателем Конференции был избран Г. И. Лебсак. В связи с тем, что по обстоятельствам времени, о чем уже говорилось выше, немецкие и русские по этническому признаку члены адвентистской Церкви в России в то время не смешивались, а входили как бы даже в одном городе или поселке в две общины, было решено объединить все русские общины в одно Среднероссийское поле. Такое разделение было одобрено наверху с тем, чтобы в будущем возникающие в России общины с членами русской национальности появлялись именно как отдельное поле, особо от других полей России. Это поле стало известно как Среднероссийское миссионерское поле. По данным первого годичного отчета в июне 1902 г. в этом поле насчитывалось 200 членов, состоявших в различных общинах на хуторах Дворцовый, Галищине и Шуше, на Кавказе вместе с 43 членами Церкви, проживавшими врозь. В 1903 г. туда прибавились русские общины, включавшие вообще всех представителей не немецкой национальности, в Евпатории, Яновске, Янцеве, Киеве, Оренбурге с 88 членами, а в 1904 г. общее число этого поля возросло до 523 человек с новыми 10 общинами. Известны и имена первых русских служителей этого поля: М. Кузьмин, И. Пилькевич, А. Гонтарь, К. Шмаков и др. Со стороны местной администрации и православных иерархов отношение к ним было еще более жестким, даже в сравнении с адвентистскими служителями немецкой национальности. Русских служителей ежедневно ожидали постоянные преследования, месяцами они находились в тюрьмах, а целые годы – под надзором полиции. И так продолжалось вплоть до 1905 г.

28 октября 1904 г. на хуторе Якотинцево у Невинномысской станицы состоялся съезд Среднероссийского поля, на котором было избрано руководство. На этом съезде рассматривался вопрос о субботних адвентистских библейских школах по поводу открытия которых при общинах было принято специальное постановление. Председателем съезда был быстро набиравший авторитет отечественный лидер Г. И. Лебсак.

Обнародование в 1905 г. царского указа «Об укреплении начал веротерпимости», который появился в свет под давлением демократической российской и международной общественности, активно боровшейся с карательными операциями властей по отношению ко всем неправославным «раскольникам» и «совратителям», открыл перед адвентизмом седьмого дня в России новые возможности, чем адвентисты не преминули воспользоваться. В это время многие адвентистские деятели смогли вернуться к своим прежним обязанностям, с новой энергией взявшись за проповедническую деятельность, за консолидацию своей паствы в масштабе всей империи, за восстановление прерванных в годы предшествующих репрессий связей и контактов

17 апреля 1905 г. высочайшим повелением были отменены прежние ограничения для последователей неправославных религиозных движений, а также был разрешен свободный переход «из Православной Церкви в инославные». Так в России впервые была провозглашена, хотя и во многом формально, религиозная свобода, свобода совести. Адвентистские лидеры с одобрения верующих направили Николаю II благодарственный адрес с выражением своей верноподданнической позиции. Текст этого адреса был принят на собраниях адвентистов седьмого дня в Санкт-Петербурге (1 октября 1905 г.) и в селе Великокняжеское Северо-Кавказского округа (8 октября 1905 г.). Вот текст этого адреса:

«Благодарственный адрес его императорскому величеству, государю императору Николаю Александровичу!

Мы, верноподданные Вашего императорского величества, принадлежащие к христианскому обществу адвентистов седьмого дня, распространенному по всему миру, в лице нижеподписавшихся уполномоченных общинами, находящимися в государстве Вашего императорского величества, в виду тяжелого положения нашего дорогого отечества, осмеливаемся всеподданнейше выразить Вашему императорскому величеству нашу глубокую скорбь, вместе со всеми богобоязненными людьми страны, умоляя Всевышнего о полном успокоении нашей Родины, при котором она могла бы продолжать свое развитие… Мы верим, что правительство поставлено от Бога, и молимся за него и, на основании Библии, обязуемся «отдавать кесарево кесарю», принося ему подати, налоги, страх и честь… Всеподданнейше изложивши все это Вашему императорскому величеству, мы осмеливаемся выразить наше сердечное желание, чтобы господь сохранил Ваше императорское величество для блага нашей Родины еще на многие лета.

Решено на конференциях: в Санкт-Петербурге, 1-го октября 1905 г., Великокняжеске 9-го 1905 г.».

Не стоит думать, что адвентисты лицемерили. Да, они не согласны были с неравенством Церквей и религий в стране, но воевать за свободу религии они не собирались, ибо действительно исходили из принципа «всякая власть от Бога», чьи заповеди обязаны исполнять все христиане. В обмен на выраженные в этом обращении верноподданнические чувства адвентистские лидеры, впрочем, поспешили походатайствовать о распространении на них и их паству обещанных в Манифесте от 1905 г. религиозных свобод: «Мы преисполнены величайшей благодарности к Богу, в своем провидении расположившему сердце Вашего Императорского Величества даровать всем христианским вероисповеданиям давно желанную свободу совести, за которую мы горячо благодарим Ваше Императорское Величество, в полной уверенности, что ее блага будут предоставлены и нам».

Современного читателя не должны удивлять такие заявления адвентистских лидеров в защиту существующего строя, их верноподданнические чувства, их желание поддерживать власть и одновременно по существу осудить ее врагов. Натерпевшись от власти всякого, российское руководство адвентистской Церкви было действительно признательно за то, что они получили законное право веровать по-своему. Власти же учли это выражение чувств. Николай II, лично ознакомившись с адвентистским адресом, начертал на нем свой царственный автограф: «Сердечно благодарю общину за выраженные чувства».320

Верноподданнические чувства российских адвентистов седьмого дня были замечены, таким образом, на самом верху царской власти и соответствующим образом оценены. Вскоре последовало официальное признание Церкви адвентистов седьмого дня царским правительством, что было зафиксировано в разосланном по всем губерниям империи правительственном циркуляре следующего вида:

С провозглашением религиозной свободы в России и с получением новых прав адвентисты седьмого дня стали проявлять особую активность, акцентируя особое внимание на миссионерской деятельности. Большую роль в распространении адвентистского учения в России в те годы сыграло учреждение в стране в 1907 г. в Риге адвентистского Трактатного Общества. Общество большими тиражами стало издавать и распространять по всей территории царской империи посредством своей крайне эффективно действующей системы колпортажа адвентистские книги, брошюры и журналы на русском, латышском, эстонском, польском и немецком языках. Получив новые возможности для широкого распространения своего вероучения и добившись больших успехов в этом плане, адвентистская Церковь столкнулась с новой проблемой: нехваткой миссионерских и проповеднических кадров для России, особенно из лиц местных национальностей. Был расширен прием и сокращен курс обучения в семинарии во Фриденсау. Массовые выпуски новоиспеченных местных адвентистских кадров из России после обучения отправлялись обратно, где они возглавляли все новые и новые адвентистские общины, открытые в различных уголках России после 1905 г. В конце 1905 г. Церковь адвентистов седьмого дня в России насчитывала 2105 своих прихожан и 31 служителя.

Рост адвентистских рядов в России, особенно за счет местного населения, привел руководство Всемирного союза адвентистов в мае 1907 г. к решению о необходимости создания самостоятельного Российского униона. С 18 по 28 июля того же года во Фриденсау собрался седьмой годовой съезд Немецко-Российского униона, на котором были представлены и российские делегаты. На этом съезде были приняты следующие, важные для истории Церкви адвентистов седьмого дня в России, решения: «Основываясь на предложении Генеральной Конференции Немецко-Русскому Униону относительно выделения Российских Униона и полей, мы решили это дело организации самостоятельного Российского Униона в положительном смысле, поручая организацию таковой Октябрьскому Всероссийскому съезду, в случае непоступления препятствий, до 1 сентября в Риге, и ввести это постановление в действие с 1 января 1908 года. В связи с организацией Российского Униона предлагаем следующее: преобразовать Южно-Российское миссионерское поле в Конференцию, разделить Северо-Российское миссионерское поле так, чтобы часть районов отошла к Среднероссийскому полю, Западнороссийскому миссионерскому полю и в Балтийское соединение (конференцию)».

В 1907 г. решение об организации Российского Униона было принято. Дело оставалось за решением съездов в России, которые и состоялись осенью 1907 г. А с 12 по 16 октября 1907 г. в Риге состоялся первый съезд Всероссийского Униона, на котором и был учрежден Российский унион со штаб-квартирой в Риге. Председателем Российского униона был избран гражданин США Юлиус Теодор Бетхер (1864 – 1933).

Молодой и энергичный руководитель немедля приступает к активным действиям. Уже 30 ноября 1907 г. Ю. Бетхер пишет официальное послание директору департамента духовных дел, в котором раскрывает сущность вероучения и ходатайствует об официальном признании Российским правительством Церкви АСД как религиозной организации. Спустя два месяца, 4 февраля 1908 г. был получен официальный ответ с припиской Синода Православной Церкви: «Синод признает нежелательным разрешение собраний адвентистов в видах ограждения населения от распространения среди них неправильных учений и толкований религиозного характера». Ю. Бетхер не отступился и через 5 дней, 9 февраля того же года пишет второе письмо уже министру внутренних дел П. А. Столыпину, где, кроме напоминания о подписанном тем лично в ноябре 1906 г. циркуляра №5532, также просит и разрешения самим назначать или избирать проповедников (до того времени этот вопрос находился в ведении департамента духовных дел), проводить съезды, собираться на богослужения в частных домах без особого на то милостиво соизволения местного начальства.

25 апреля 1908 г. приходит положительный ответ и затем, после приведения к присяге в Лифляндском Губернском Правлении на верность службы во время пребывания в России, Ю. Бетхер получает удостоверение Департамента Духовных дел иностранных исповеданий «действовать в качестве проповедника среди адвентистов России, пользуясь льготами духовного мира».

С 1905 и по конец 1910 гг. – это был период наиболее активной деятельности адвентистской Церкви на территории царской России. Признав в 1908 г. полномочия Ю. Бетхера как ее главы на территории империи власти практически дали зеленый свет для укрепления адвентистской организации в России. С появлением в Церкви энергичного лидера ее активность еще более возросла. Он обладал навыком улаживать конфликтные ситуации как с властями, так и с другими конфессиями, вел активную пиаровскую работу, в результате чего Церковь адвентистов седьмого дня становилась все более известной в российском обществе тех лет.

Большое внимание российское руководство Церкви в эти годы стало уделять распространению учения в двух крупных городах России – Москве и Санкт-Петербурге. В результате существования с 1897 г. санкт-петербургская община, которая с 1905 г. стала входить в состав Среднероссийского поля, а с 1908 – входила в Балтийское соединение, значительно выросла и в 1907 г. состояла из 88 членов. В 1913 г. она выросла до 136 членов. О деятельности санкт-петербургской общины один из ее членов в 1913 г. Д. Исаак писал так: «В Петербурге мы теперь имеем 136 собратьев различных национальностей; есть некоторое число немцев, но большинство из них русские. Поэтому собрания держатся на русском языке. Мы здесь имеем также дневную школу. Теперь в Петербурге находятся три работника, две женщины-фельдшера и четыре колпортера».321

Была Церковью решена и задача организации своей общины в Москве. Таковая стала действовать с 1905 г. Руководство Церкви вышло на самые высокие российские инстанции, обращалось письменно лично к Николаю II с просьбой о разрешении на проведение адвентистской конференции в Москве. Несмотря на то, что во всем городе было лишь около 30 адвентистов, такое разрешение Церкви было дано. Фактически именно эта конференция стала первым настоящим Всероссийским съездом Церкви адвентистов седьмого дня. Съезд проходил 5-8 марта 1909 г. в доме князя Гагарина, на Кузнецком мосту, где в то время располагалось «Общество взаимопомощи торговых служащих».

Согласно отчету руководителя Церкви адвентистов седьмого дня в России Ю. Бетхера на съезде, за один только 1908-й год Церковь в России увеличилась на 800 человек и общая ее численность возросла до 3000. В конце съезда Ю. Бетхер получил полномочия руководителя Церкви еще на один срок. На съезде присутствовали и чиновники Министерства внутренних дел России. В деталях описывая каждый день съезда, лично московский градоначальник, генерал-майор В. Адрианов нарисовал интересную картину заседаний и богослужений делегатов: «В субботу 7-го марта в 9 часов утра сектанты собрались для школьных (библейских – авт.) занятий. Разбитые на несколько групп, они слушали чтение и разъяснение Библии, а также указания о необходимости воздержания… Весь день был посвящен молитвенным собраниям по случаю субботы; причем сектанты переменили будничную одежду на праздничные туалеты как мужчины, так и женщины».

После 1905 г. происходят изменения и в социальном составе адвентистского движения в России. Если ранее социальной основой российского адвентизма была крестьянская беднота, то теперь он стал достаточно быстро и широко распространяться в городах, в том числе в Петербурге, Москве, Одессе, Севастополе, Киеве, Ставрополе, Митаве. Его социальными носителями, насколько позволяют судить данные, относящиеся к первому десятилетию нашего века, являлись преимущественно ремесленные круги, городская беднота. Белогорский пишет о киевских адвентистах, что они «посылали некоторых своих членов прямо по домам. Наметив себе какую-либо улицу или часть городка, населенную рабочим или ремесленным по преимуществу людом, они ходили из дома в дом».322 Как писал в те годы марксист В. Д. Бонч-Бруевич, они «вербуют своих последователей по большей части из рядов мелкой буржуазии городов, пригородов, местечек, посадов, сел и деревень, из всей мещанской и более или менее обеспеченной крестьянской среды». 323

Определенный интерес к адвентизму стала проявлять и интеллигенция. В конце XIX – начале XX вв., в обстановке социально-экономического, политического и духовного кризиса, охватившего Россию после революции 1905 г., в преддверии революций 1917 г., многие представители российской интеллигенции стояли на эсхатологических позициях, в их настроении преобладали хилиастические, мессианские и т.п. настроения. Спросом пользовалась и соответствующая литература. Вот имена авторов и названия некоторых книг на тему второго пришествия, пользовавшихся огромным спросом в конце XIX – начале XX вв.: «Светопреставление 1 ноября 1899 г.» (СПб., 1899), «Об антихристе и конце мира» (Киев, 1916), «О страшном втором пришествии Христа» (Киев, 1912), «О втором пришествии Спасителя» (СПб., 1912), «Знамения антихристова пришествия и кончины века» (Киев, 1913), А. Пахарнаев «О времени второго пришествия Христова. Исследование» (СПб., 1911), В. С. Лубков «Второе пришествие Христа на землю» (Ростов-на-Дону, 1908), А. А. Коновалов «О пришествии пророков Еноха и Илии, об антихристе и о уничтожении им таинства священного пришествия» (Ковров, 1906), «О конце мира 25 марта 1912 г.» (СПб., 1912) и т.д. К хору авторов, пророчествующих близость конца света, поспешили присоединиться и адвентисты. Генерал в отставке Бейнинген Ф. К., который был членом петербургской общины адвентистов седьмого дня, выпустил в свет несколько эсхатологических сочинений «Близость второго пришествия Спасителя» (СПб., 1903), «Бодрствуйте! «Се гряду». Конец света в 1932-1933 гг.» (СПб., 1906) и др. Единичные голоса критиков всех этих сочинений, светских и православных, были едва слышны324 в этом многоголосом хоре пророков скорого светопреставления.

Модными стали эсхатологические настроения у самых выдающихся представителей русского декаденса.325 Последним старались подражать мещане, студенты, барышни, изображавшие интеллигентную публику. Именно это обстоятельство способствовало тому, что ряды адвентистов седьмого дня в начале XX в. стали пополняться мещанами, купцами, интеллигентами из крупных и мелких российских городов. Стоит здесь по этому поводу привести характерный ответ, который дал некий Пушилин из Мичуринского района Тамбовской области на вопрос члена экспедиции Академии наук СССР, изучавшей религиозную ситуацию в центре России в 60-е годы XX в., о характере религиозной общины, к которой он принадлежал в начале века. Пушилин ответил так: «Мы не адвентисты. У адвентистов одна интеллигенция – инженеры, доктора. А у нас простые мужики, прямо от сохи».326 Подтверждением справедливости слов Пушилина может служить и донесение начальника петербургской охранки в 1911 г. о местной адвентистской общине, в котором говорится о собраниях «в доме №23, кв. 2 по 4 Рождественской улице…, на которые собираются до 50 чел. из интеллигентного класса».327

Стремительное распространение адвентизма не только среди крестьянства, но и среди всех слоев российского общества тревожило не только руководство Православной Церкви, но и лидеров других христианских движений в России. И тому были причины, ибо адвентизм оказался для последних весьма опасным конкурентом. Нередко адвентизм выступал в роли канала выражения недовольства своим руководством простых верующих, до того посещавших баптистские, евангельские и т.п. общины. В любом случае отход в адвентизм бывших баптистов, молокан, лютеран и т.д. тревожил их лидеров. Как писал в конце XIX в. один из баптистских лидеров В. Г. Павлов в журнале «Беседа», «Мы не намерены здесь перечислять все заблуждения адвентистов и вовсе не желали бы упоминать о них… К сожалению, усилия их не остаются тщетными, и они успели приобрести себе последователей и между нашими братьями… Вот почему мы нашли нужным познакомить наших читателей с главными заблуждениями этой секты».328 Число «отпадений» в адвентизм из православия, лютеранства, баптизма росло в начале века следующим образом.

Стоит обратить внимание не только на общее ускорение темпов отхода верующих в адвентизм в период с 1906 по 1911 гг., но также и на тот факт, что 42 процента переходивших в адвентизм до того были выходцами из баптизма и лютеранства, причем наиболее весомые потери потерпел баптизм. Так что гнев баптистского лидера В. Г. Павлова вполне понятен. Имело большой успех адвентистское учение и у молокан,330 причины чего мы объяснили выше. К 1912 г. в России стало 5500 адвентистов, из которых бывшие православные составляли 64 процента, а остальные (36 процентов) были выходцами из баптизма, лютеранства и молоканства.331

Активность религиозных меньшинств после 1905 г. в России привлекла к себе пристальное внимание властей. Особый интерес стало проявлять правительство к деятельности российских адвентистов, в связи с чем оно откомандировало от Министерства внутренних дел на адвентистские съезды специального чиновника С. Д. Бондаря для изучения этого религиозного движения. С. Д. Бондарь, в определенном смысле разделяя либерально-демократические позиции, дал достаточно нейтральную характеристику российского адвентизма начала XX века в своем отчете.

«О характере русского адвентизма, — писал С. Д. Бондарь в своем опубликованном в 1911 г. отчете, — как активного религиозного движения, надобно заметить следующее. Наряду с баптизмом и евангельским христианством, русский адвентизм проявляет особенную жизнедеятельность. Адвентистское движение захватывает собой все новые и новые области Европейской и Азиатской России, обнаруживая неуклонное стремление к постоянному численному возрастанию. Миссия адвентизма ведется настойчиво и энергично. Все адвентистские организации (конференции, комитеты, общины и т.п.) преследуют по преимуществу миссионерские цели.

Миссия адвентизма ведется проповедниками, библейскими работниками, пресвитерами общин, кольпортерами (книгоношами) и всеми вообще членами общин. Проповедники, библейские работники и пресвитеры устраивают молитвенные собрания, «благовествуют», посещают дома и семьи частных лиц, распространяют адвентистскую духовную литературу. Особенную услугу адвентистской миссии оказывают разъездные проповедники и кольпортеры (книгоноши). Разъездные проповедники (миссионеры) посещают общины и занимаются миссией среди «неверующих»… Наконец, и каждый верующий адвентист должен быть «свидетелем Иисусовым», должен содействовать распространению «третьей евангельской вести» (адвентизма)…

Силу адвентизма седьмого дня составляет его превосходная организация и его общинное устройство. Центральные организации адвентистов заботятся о наилучшей постановке адвентистской миссии, объединяют ее деятельность, направляют ее к одной общей цели. При тесной сплоченности адвентистских общин и внутренней автономии их миссионерские начинания центральных организаций находят единодушную поддержку в коллективной деятельности каждой общины. Это превращает секту адвентистов в живое и активное религиозное общество».332

К этому периоду времени относится и выход российских адвентистов на мировой уровень. В 1909 г. российская делегация из пяти человек участвовала на съезде Всемирного Союза и 37-й сессии Генеральной Конференции. Секретарь Всемирного Союза В. А. Спайсер, выступая, коснулся и деятельности российских адвентистов: «Мы благодарны Богу и нашим братьям в России за то, что наше знамя развевается уже на горе Арарат. Последняя весть проникла в ту страну, где праведный Ной снова начал историю человечества». Удалось русской делегации получить аудиенцию и у самой Елены Уайт, которая присутствовала, несмотря на свои 81 год, на сессии Генеральной Конференции и выступала на ней.

Успешно развиваясь после выхода в 1905 г. царского указа о свободе совести, Церковь адвентистов седьмого дня к окончанию религиозной оттепели в 1910 г. имела следующую структуру. К 1 января 1911 г. Российский унион состоял из 3 местных конференций или соединений (Балтийского, Кавказского и Южно-российского) и 6 полей (Западно-российского, Малороссийского, Среднероссийского, Восточно-российского, Сибирского и Среднеазиатского). С 1 января 1911 г. Российский унион был разделен на 2 самостоятельных униона: собственно «Российский унион» и «Сибирское унионное поле». Российский унион состоял из 1 унионного округа (Рига и ее предместья), 3 конференций или соединений (Балтийского, Кавказского и Южно-Российского) и 3 полей (Малороссийского, Средне-российского и Западно-российского). Сибирское унионное поле состояло из 5 полей: Волжского, Приуральского, Туркестанского, Западно-Сибирского и Восточно-Сибирского. О состоянии обоих (российского и сибирского) унионов можно судить по следующим данным, которые содержатся в годовом отчете «русской унии» от 1 января до 31 марта 1911 г.333

Унионный округ (Рига с предместьями): общин – 2, членов общин – 303, крещено с 1 января по 31 марта 1911 г. – 19 человек;

Балтийское соединение (губернии Прибалтийского края, Санкт-Петербургская и Псковская): общин и групп – 16, членов общин – 581; крещено – 10 человек;

Кавказское соединение (губернии Северного Кавказа и Закавказья): общин и групп – 37, членов общин – 853, крещено – 37 человек;

Южно-Российское соединение (губернии Бессарабская, Херсонская, Екатеринославская, Таврическая, часть Донской области между Доном и Донецком): общин и групп – 18, членов общин – 513, крещено – 21;

Западно-Российское поле (губернии Привислинского края, Виленская, Ковенская, Гродненская, Минская и Волынская): общин – 13, членов – 257;

Малороссийское поле (губернии Киевская, Подольская, Полтавская, Черниговская и Харьковская): общин и групп – 20, членов общин – 525, крещено – 2;

Средне-российское поле (губернии Архангельская, Олонецкая, Вологодская, Новгородская, Ярославская, Костромская, Тверская, Московская, Владимирская, Нижегородская, Рязанская, Калужская, Смоленская, Витебская, Могилевская, Тульская, Орловская, Курская, Пензенская, Тамбовская, Воронежская): общин и групп – 5, членов общин –74.

В Сибирское унионное поле входили: Волжское поле (губернии Астраханская, Саратовская, Симбирская, часть Донской области): общин и групп – 11, членов общин – 259;

Приуральское поле (губернии Самарская, Оренбургская, Уфимская, Казанская, Вятская и Пермская): общин и групп – 8, членов общин – 195, крещено – 1 человек;

Западно-Сибирское поле (Степной край, губернии Томская и Тобольская, области Уральская и Тургайская): общин и групп – 14, членов общин – 265;

Туркестанское поле: общин и групп – 4, членов общин – 96;

Восточно-Сибирское поле: 1 община (в Харбине) и 22 члена, крещено с 1 января по 31 марта 1911 г. – 4 человека.

Всего же в Российском унионе на 1 апреля 1911 г. насчитывалось общин и групп – 111, членов общин – 3107, а крещено за три первых месяца года – 89 человек. В Сибирском унионе эти показатели были следующие: общин и групп – 38, членов общин – 837, крещено – 5 человек. В совокупности 1 апреля 1911 г. в России насчитывалось общин и групп адвентистов седьмого дня – 149, членов общин – 3944, крещено за первые три месяца года – 94 человека.

Предыдущие годы давали следующие цифры о внутренней жизни адвентистской Церкви в России. К 1 января 1911 г., говорится в отчете русского униона за 1910 г., существовало: общин и групп адвентистов – 146, членов общин – 3952; крещено за весь 1910 год – 597 человек, принято в общины – 134. Десятина дала 4407 руб. 82 коп., сбор молитвенных дней – 2497 руб. 02 коп., а сбор субботней школы – 895 руб. 99 коп.334 В 1909 г. общин и групп было 119, членов общин – 3391, в 1908 г. – общин и групп – 114, членов общин – 3077.335

В 1909 г. Русский унион содержал 44 проповедника (из них 15 «благословенных проповедников», 10 разъездных проповедников и 19 «библейских работников») и 2 фельдшеров женского пола в Малороссии. В 1910 и в начале 1911 гг. собственно русский унион содержал 46 проповедников (11 «благословенных проповедников», 11 разъездных проповедников и 22 «библейских работника», в том числе и 2 женщину). В Сибирском унионе в начале 1911 г. работало 12 проповедников, в том числе – 7 «благословенных проповедников», 1 разъездной проповедник и 4 «библейских работника». Всего же в России насчитывалось 58 адвентистских проповедников. В это число не входили пресвитеры и дьяконы местных общин, которые не содержались на средства унионов и соединений.

В майском приложении к журналу «Маслина» за 1911 г. приводятся и подробные статистические данные о количественном составе Церкви за период с 1907 по 1911 гг.