"Дэвид Лодж. Академический обмен (Повесть о двух кампусах) " - читать интересную книгу автора

По этим и другим причинам профессура Раммиджа усердно боролась за
честь представлять свой университет в штате Эйфория. Напротив, тамошний
университет порой испытывал трудности в том, чтобы убедить своих ученых
ехать в Раммидж. И вообще, академическая эйфорийская элита, на которую
фанты и стипендии сыпались дождем, менее всего стремилась на
преподавательскую работу в Европу, не говоря уж о Раммидже, о котором
многие эйфорийцы и слыхом не слыхивали. Поэтому если кто из американцев и
залегал в Раммидж, то это были молодые и/или ничем не примечательные
англофилы, которые иначе не могли попасть в Англию, или, что случалось
гораздо реже, специалисты в одной из тех экзотических научных областей, где
Раммидж благодаря поддержке местной промышленности совершил впечатляющий
прорыв; таковыми были технология бытовых электроприборов, теория
автомобильных покрышек и биохимия какао-бобов.
Однако обмен между Филиппом Лоу и Моррисом Цаппом являл обратную
ситуацию. У Цаппа было научное имя, у Лоу - нет. Цапп был из тех, кто
публиковал научные статьи в престижных академических журналах еще в
студенческие годы. Получив свое первое предложение занять вакансию в
эйфорийском университете, он согласился на него, лишь когда обещанный ему
оклад был удвоен. К тридцати годам он опубликовал пять чертовски умных книг
(четыре из них о Джейн Остен) и в том же далеком от зрелости возрасте
добился полного профессорского звания. Лоу же едва ли был известен за
пределами своей кафедры, а из публикаций у него была лишь горстка эссе и
рецензий. Он медленно карабкался по штатной лестнице преподавательских
ставок в основном за счет обычных ежегодных надбавок и теперь застрял на
подходе к максимуму, имея мало шансов на дальнейшее продвижение. Нельзя
сказать, что Филиппу недоставало ума или способностей к работе, - он, увы,
страдал отсутствием воли и амбиций, того инстинкта профессионального
киллера, которым был с лихвой наделен Моррис Цапп.
В этом отношении оба они отразили черты воспитавшей их образовательной
системы. В Америке можно получить степень без особых хлопот.
Предоставленный по большей части самому себе, студент играючи сдает зачеты,
обычно выезжая на шпаргалках, и окончательный итог бывает никак не связан с
беспокойством и тревожным ожиданием. Поэтому он может полностью переключить
свое внимание на все нормальные соблазны молодого возраста - спорт,
выпивку, развлечения и противоположный пол. И только в аспирантуре
начинается суровая жизнь, и достойными высокого звания будут признаны лишь
те, кто пройдет через жаркое горнило спецкурсов и устоит под пытками
экзаменаторов. На тот момент так много времени и средств вкладывается в
процесс преодоления препятствий, что ни о какой другой карьере уже и
помыслить невозможно, и все в ней нацелено только на победу. В полной
боевой готовности молодой ученый вступает на стезю своей профессии, которая
по духу соперничества не уступает крутой Уолл-стрит, и, заключая контракт с
работодателем, труженик ума предлагает свои услуги по самой высокой ставке.
В британской образовательной системе конкуренция начинается и
заканчивается гораздо раньше. Соответственно правилам, человеческая колода
четырежды перетасовывается и прореживается: в одиннадцать, шестнадцать,
восемнадцать и двадцать лет - и счастливы те, кому всякий раз удается
удержаться, особенно под конец. Последнее испытание называется "финалом", и
само это слово предполагает, что дальше ничего существенного произойти не
может. Британский аспирант - одинокая, забытая душа. Он и сам толком не