"Сэм Льювеллин. Расчёт вслепую " - читать интересную книгу автора

Зубьев. Опасения сменились беспокойством, когда редкостный здесь вертолет
протарахтел над городом, подобрав жертвы. И наконец наступило затишье, как
только стало известно, что местный погиб, а у яхтсмена перебит позвоночник.
Сведения распространяются быстро: из душа, где усталый матрос со
спасательной шлюпки смывает соль перед дневной работой, сначала - к его
жене, которая жарит рыбные палочки на завтрак; от его жены - к молочнику,
от молочника - к почтальону и так далее по узким улочкам из белых дачек,
где живут отдыхающие и яхтсмены; вверх, к кварталу муниципальных домов,
запрятанному за Нейлор-Хилл, и вниз, к старым пакгаузам у гавани, где
мастера, изготавливающие паруса, и проектировщики яхт начинают трудовой
день. И в конце концов узнает весь поселок, новости ползут, двигаются,
мчатся дальше по всем окрестностям.
Я спустился в гараж. Проржавевший "БМВ" чихнул на меня и завелся.
Ветер бросал серые капли дождя на ветровое стекло, мостовую и ящички для
цветов, которые вешали на окна своих летних домиков из забеленного камня
мои соседи.
Эту дорогу Хьюго знал хорошо. Он и я учились здесь ездить на
велосипеде в те дни, когда Пултни еще не превратился в райскую приманку для
яхтсменов. Тогда уличное движение было представлено одним грузовиком,
перевозившим добычу с лодок, каждое утро разгружавшихся в гавани. Рыбы было
много, ее ловили совсем близко, на западных подступах к городу. Не было
нужды в знаках, запрещающих машинам шнырять по улицам поселка. Я проехал
мимо торгового заведения Мадинниса. Прежде рамы витрины были деревянными, а
пыльные оконные стекла портили, искажали вид сладостей внутри. Теперь здесь
сияло оправленное в алюминий зеркальное стекло - памятник первой попытке
Хьюго научиться водить машину. Инструктором был я, и я живо помню, как мы
сидели в куче газет, сетей для ловли креветок и щербета, истерически
хохоча, в то время как кирпичи из перемычки разрушенной витрины лупили по
крыше машины.
Новые дома на окраине поселка возникли и остались позади. Отсюда
дорога стала шире, и можно было прибавить скорость. Я чувствовал
подступающие слезы о бедном старине Хьюго. Но он уже не нуждался в
сочувствии и жалости; теперь в беде оказалась Салли.
Их помолвка с Хьюго произошла в то время, когда я учился на курсах
кораблестроения в Саутхемптоне. [Саутхемптон - старинный город и порт на
юге Англии, на берегу пролива Ла-Манш] До смешного рано - такого мнения о
женитьбе были обе пары родителей. Хьюго любил выигрывать; думаю, в этом
заключалась причина спешки. Но у них получилось, и они были очень
счастливы. Да, очень счастливы. До сегодняшнего утра.
Дом Хьюго - теперь мне следует говорить "дом Салли" - длинный и узкий,
из серого камня. Он расположился на холме в окружении огромных дубов.
Ворота распахнуты; они никогда не запирались, сколько помню. Сейчас это
жилище выглядело неприветливо, окна слепые и мокрые под мелким дождем. У
входной двери стоял только один небрежно припаркованный "пежо" - машина
Салли.
Салли вышла навстречу. Одета, как обычно, в синюю вязаную кофту и
джинсы, которые не по-модному слишком тесно облегали ее, но зато
подчеркивали длинные красивые ноги. У нее была интересная внешность, что-то
от египтянки: грива черных волос по обеим сторонам лица, впалые щеки под
прекрасно очерченными скулами и большой алый рот. Длинный разрез глаз,