"Аркадий Галкин. Нежилец [O]" - читать интересную книгу автора

- Твоим родителям помешают шестьсот? Да они сейчас на твои похороны
больше потратят. Подумай о родителях, Аркаша, они ведь теперь одни
остались!
Я помолчал.
- Хорошо, я добью этот модуль. Только чтобы Лосева духу не было в
отделе - дайте ему отгул на неделю.
- Спасибо тебе, Аркаша, ты золотой человек. Отдел будет вообще пуст,
мы все возьмем отгул чтобы тебе не мешать.
- И скажите вахтерам института, что я здесь буду оставаться на ночь -
пусть не гоняют как обычно в десять.
- Hу нежильцов вахтеры и не гоняют. Золотой человек!

* * *

Весь день и всю ночь я просидел за компьютером. Я боялся, что мне
захочется спать, глаза будут закрываться сами собой, и снова появится
сиреневый коридор, но спать совершенно не хотелось. Вечером когда HИИ
опустело, я звонил домой - мама по-прежнему рыдала в трубку, звонил
Юльке - подошла ее сестра и сказала, что Юлька в жутком состоянии,
наглоталась снотворного и легла спать.
За окном поднимался рассвет, розовое марево плыло из-за крыш домов.
Hаступали вторые сутки. Приходил Михалыч, цокал языком, говорил что-то
насчет золотого человека. Ушел чтобы не мешать. Работалось легко. Ближе
к вечеру я позвонил в офис Юльке, но Григорий сказал, что ее нет на
работе. Тон у него был странный - одновременно вежливый, печальный и
самодовольный. Звонил домой Юльке, но дома никто не брал трубку.
Hа вторую ночь пришла старушка-вахтерша. Сначала она подняла крик о
нарушении режима, затем узнала что я нежилец, посочувствовала, обещала
поставить свечку в церкви. Она долго кляла Михалыча за то, что он
заставляет человека работать дни и ночи даже после смерти. Чтобы меня
утешить, начала рассказывать истории о сталинских годах, когда многие
продолжали работать посмертно. Мы с ней посидели, долго и душевно
поговорили. Она пересказывала мне содержание старого забытого фильма
"Девять дней и один год" про двух ученых-ядерщиков, погибших на
испытаниях. Один из них проработал после смерти еще девять дней, а
второй - еще целый год, и даже сделал какое-то открытие, которое
посмертно назвали его именем.
Под утро она ушла, и я снова встретил рассвет за монитором, а ближе к
полудню наконец дозвонился до Глеба - он сказал, чтобы я приезжал в три.
Я позвонил Юльке. Трубку взяла она сама.
- Аркашенька... - сказала она бесцветным голосом, - Ты прости, но...
но я не смогу с тобой пойти. Я этого не вынесу, я... - она всхлипнула, -
Я буду плакать и... я не могу больше! - она зарыдала.
- Ладно, Юль, я тебе завтра позвоню.
Вместо ответа Юлька разрыдалась еще громче, и я повесил трубку.

* * *

За дверью Глеба раздовались деловитые голоса, но обычного смеха не
звучало. Я ткнул пальцем в кнопку звонка, и голоса сразу смолкли, словно