3

В конференц-зал сошлось человек триста. Люди жертвовали обеденным перерывом. Петельников знал, что работников объединения «Полимер» привлекло не его ораторское искусство, а тема: «Правопорядок в районе». Впрочем, сильнее интриговали другие слова вестибюльного объявления, выведенные тушью мелко: «Рассказывает старший оперуполномоченный уголовного розыска, капитан В.А. Петельников».

Вел встречу заместитель директора по общим вопросам Мирон Алексеевич Желубовский. Фамилия показалась знакомой. Петельников объяснял правовую ситуацию в районе, приводил примеры, делал выводы, вспоминал случаи из личной практики, а фамилия Желубовского вертелась в мозгу неопознанной. И только когда зашла речь о несовершеннолетних, Петельников приостановился посреди фразы и внимательно глянул на усталого и нетерпеливого человека, ведущего собрание. Желубовский, отец Грэга-артиста. Разговор с родителем сам шел в руки — хоть этим помочь Леденцову.

Время доклада истекло. Петельников сказал заключающие слова и спрятал в карман незаметную бумажку-планчик. Но истекло время доклада, а не время его встречи с работниками объединения «Полимер». Пошла череда вопросов — скорых, один за другим, как вагоны бегущего поезда. Казалось, люди забыли про работу. Петельников отвечал… Сколько задержал он преступников лично; почему осужденные не отбывают полностью срок наказания; женат ли он; куда ползет кривая преступности; сидят ли в нем бандитские пули; почему их полицейские оснащены черт те чем, а у наших милиционеров одни кургузые «газики»; есть ли любовь в преступном мире; до каких пор не будут приниматься меры к Федьке по фамилии Оридорога с Сердобольской улицы, который торгует самонаваренным едким напитком под названием «Коловорот»; работают ли в уголовном розыске женщины; и все-таки: почему он не женат?..

— Кофе выпьете? — предложил Желубовский, прервавший таки лавину вопросов.

— С удовольствием, — тотчас согласился Петельников, потому что хотел и побеседовать, и кофе любил, и не знал, — где и когда еще доведется перекусить.

Они прошли в кабинет заместителя директора. Середина просторной комнаты была застлана темно-зеленым ворсистым паласом, и на нем, как на надежном плоту, укрепился полированный стол с телефонами, пара кресел и веселенький торшер, походивший на велосипедное колесо с кистями. Когда же секретарша принесла кофе не в чашечках, а в фаянсовом кофейнике, Петельникову сделалось совсем уютно.

— Да, работа у вас опасная, — сказал Желубовский, как бы продолжая встречу в конференц-зале.

— Не так для жизни, как для нервов, — уточнил Петельников.

— Видимо, трудно с рецидивистами?

— Пожалуй, нет.

— С убийцами?

— И с ними управляемся.

— А-а, нелегко с крупными расхитителями?

— Мирон Алексеевич, труднее всего с разболтанными подростками.

— Неужели они опаснее рецидивистов и убийц?

— Убийца редок, а группка непутевых ребят почти в каждом дворе ошивается.

Подобные минуты Петельников считал отдыхом. Модный кабинет, торшер, беседа, кофейник… Поэтому он глубже вмялся в эластичное кресло, вытянул ноги и отпил хорошо заваренного кофе. Но Желубовский глянул на часы, не скрывая своей занятости.

— Мирон Алексеевич, кстати: как ваш Григорий ведет себя дома? — перешел он к делу.

— А что случилось?

— Связался с худой компанией…

— Чепуха! — оборвал Желубовский. — Вы его с кем-то перепутали.

— Как же… Грэг-артист.

— Почему Грэг?

— Потому что Гриша.

— А почему артист?

— Потому что поет.

— Он поет?

— Песни на свои стихи.

— И пишет стихи?

— И на гитаре играет.

— У него есть гитара?

Петельников не ответил. Кофе вдруг показался слишком горьким, перенастоянным. Впрочем, на этот бодрящий напиток он грешил зря: кофе за хозяина не в ответе. Но капитану расхотелось говорить с отцом, который не знает, что у сына есть гитара.

— Чем же занимается эта худая компания?

— Курит, пьет, хулиганит… Почти уголовщиной.

— Здесь что-то не так. У нас же благополучная семья…

— Мирон Алексеевич, что такое «благополучная семья»?

На ответ Петельников не надеялся: уж слишком очевидна в его словах ирония. Но Желубовский, расстроенный мыслями о сыне, ничего не заметил и заговорил горячо:

— Мы с женой не гуляем, не пьем и даже не курим! У обоих высшее образование и ответственная работа. В доме полный достаток. Где он мог набраться плохого?

— Там, где бывает вечерами.

— Где он бывает вечерами?

— А вы не знаете?

— Товарищ Петельников, вечерами я сижу тут или на каких-нибудь собраниях, или хожу по цехам, или еду в командировку.

— Тогда, Мирон Алексеевич, должен вас огорчить: семья ваша крайне неблагополучная.

— То есть?

— Какое благополучие, коли отец не обращает внимания на сына.

— Я занят двадцать четыре часа в сутки!

— Вот я и говорю: семья неблагополучная.

Вошла секретарша, — видимо, предложить еще кофе, — но, глянув на лицо начальника, осторожно прикрыла дверь. К нему, к кофе, кроме печенья и бутербродов идет тонкая, может быть, даже изысканная беседа, как и аромат самого напитка. Петельников, пока у Желубовского не было для этой беседы слов, думал, где удобнее всего пить кофе. Не дома: обязательно вызовут; не в райотделе: обязательно поедешь на происшествие; не в кафе: обязательно кто-нибудь помешает; не в поезде: там обязательно пьют чай; не в многодневной засаде, где кофе в термосе… И капитан решил, что приятнее всего пить кофе в гостях, где он и вкусен, и никуда не вызовут. Петельников был вроде бы в гостях. Что же мешает уютному кофепитию?

— А куда же вы смотрите? — уже не сдерживаясь, прикрикнул Желубовский на капитана, как на подчиненного.

— Ну у вас и диапазончик… От «этого не может быть» до «куда вы смотрите».

— Подростка втягивают в шайку, а вы бездействуете?

— А вы, отец, почему бездействуете, когда сына втягивают в шайку?

— Вас поставило государство!

— Мирон Алексеевич, а почему государство должно ставить специальных людей — милиционеров, педагогов, воспитателей, — которые обязаны делать за вас святую вашу работу?

— А разве мы с женой ее не делаем? Гитара! Пустяк, поэтому я о ней и не знаю. Григорию все дано для всестороннего развития. Поехать на машине — пожалуйста, я сам сажусь за руль. Книги, радиоаппаратура, одежда, путешествия… Знаете, что мы решили ему приобрести? Компьютер.

— А он больше всего любит гитару, которую, вероятно, купил на сэкономленные деньги.

— У Григория нет сэкономленных денег! Он их получает столько, сколько ему необходимо. Мы придерживаемся современной системы воспитания.

— Это не система воспитания, а система развращения.

— Чем же мы развращаем?

— Извините, мещанством.

Желубовский вскочил и ринулся к двери. Капитан с недоумением поставил выпитую чашку. Куда он? К директору, в милицию или к сыну?.. Но Мирон Алексеевич описал дугу по кабинету и, словно раздумав, вернулся на место. Теперь за столом сидел не подтянутый и нетерпеливый заместитель директора, а растрепанный мужчина с тревожными глазами, покрасневшим лицом и поникшим галстуком.

— Что же теперь делать?

— Дадите еще кофе — скажу, — улыбнулся Петельников.

Желубовский ткнул кнопку. Вошедшая секретарша, догадавшись о непростом их разговоре, тревожно спросила своего начальника:

— Печенья принести?

— Ага, — нахально ответил капитан.

Подтверждался его вывод о том, что надежнее всего пить кофе в гостях. Печенье оказалось не магазинным, сладким и сдобным: видимо, пекли в столовой объединения. И свежезаваренный кофе пахнул ароматом. Петельников на несколько минут увлекся. Потом зазвонил телефон. Словно разбуженные его звуком, затрещали и другие два аппарата. И пока громыхали три звонка, капитан уминал печенье, надеясь еще и на время трех телефонных разговоров. Но Желубовский трубок не взял.

— Мирон Алексеевич, я знавал отца, который ради детей отказался от должности главного инженера.

— Прикажете идти в слесаря?

— Не знаю.

— Уйти матери с работы? Или нанять воспитателя? Услать в другой город? Или просто высечь его?

— Ваша ошибка в том, что вы создали для сына особые условия.

— Как же иначе! Ребенок, счастливое детство, цветы жизни…

— Мирон Алексеевич, я не педагог, я милиционер… Но по-моему, дети должны жить той жизнью, которой живут взрослые.

— Труды, нервотрепки, спешки, недосыпы, заботы, неприятности… Все это нашим детям?

— Да. Только в других, в ребячьих дозах.

— Почему же он не переживал вместе со мной? Я многое в жизни успел, много сделал хорошего… Почему он берет пример со своей компании, а не с меня?

— Мирон Алексеевич, когда вы делали хорошее, вашего сына не было рядом. Вот и сделайте, чтобы теперь он всегда находился как бы рядом с вами.