"Василий Ливанов. Агния, дочь Агнии (Сказание о скифах) " - читать интересную книгу автора

Твердая струя, падающая из-под звезд, колыхнулась всей своей кривизной,
отклоняя край чаши. Красная влага вина выплеснулась в лицо сидящему, окрасив
его будто кровью.
Люди смотрели, как эта хмельная кровь скатывается алыми струйками по
надбровьям, мимо затененных глазниц, горбинки носа к подбородку.
Это был еще один знак военной удачи среди многих предзнаменований, уже
посланных богами.
Здесь, на великом совете племен, Мадай, сын Мадая, за умение одинаково
обеими руками владеть мечом прозванный Трехруким, был отмечен золотой
секирой и признан вождем великого похода, первым среди равных.
Ему, Трехрукому, теперь царю над всеми скифами, выпало принести
кровавые жертвы Мечу и возжечь костер войны на вершине Большого Кургана.
В ту ночь Трехрукий взял в жены Агнию Рыжую, свободную скифянку.
Опьяненный вином и запахом жертвенной крови, он не ласкал - насиловал
молодую жену, как строптивую рабыню.
А утром Трехрукий повел за родной Борисфен скифские тьмы.
И пошли с ним расторопные фиссаги [Фиссаги или фиссагеты - скифское
племя. Так же, как будины, тавры, иирки, массагеты, сколоты.] и веселые
будины, хитроумные тавры и скупые на слова иирки, и массагеты, не знающие
жалости. И мы пошли, сколоты.
И долго еще стонала и вздрагивала изрытая копытами коней земля, и
пыльное облако, поднятое войском, три дня и три ночи висело между небом и
землей, заслоняя солнце и звезды.
В становище остались лишь женщины, дети, немощные старики и верные
рабы.
И Агния Рыжая - над ними царица.

"Что сильнее огня? - поют наши девушки. - Вода. Что сильнее воды?
Ветер. Что сильнее ветра? Гора. Что сильнее горы? Человек. Что сильнее
человека? Вино. Что сильнее вина? Сон. Что сильнее сна? Смерть. Что сильнее
смерти? Любовь".
Открытая для любви душа Агнии была раздавлена единственной ночью с
Трехруким, Испуг, боль, брезгливое разочарование вытеснили робкое ожидание
послушного счастья, живущее в сердце каждой, даже самой гордой женщины.
К теперешним чувствам ее примешивалось и чувство вины, что, может быть,
она, неумелая, сама вызвала грубость Мадая. Тайно, с жадным вниманием
прислушивалась Агния к бесстыдной болтовне замужних женщин, ища новые пути в
непонятный мир человеческой любви, который так жестоко ее встретил. И не
находила.
Много слез пролила Агния, прощаясь с чем-то, а с чем - она и сама не
знала. Нет, она не возненавидела царя, тогда оставалась бы надежда полюбить
его. Она просто постепенно свыклась с ним, теперь таким далеким, как
свыкаются в молодости с мыслью о неизбежной смерти.
Если она вспоминала Трехрукого, то только с тем, чтобы повторить самой
себе: "Зато я царица, царица..."
А это очень много, даже для самой гордой женщины - быть царицей. И вот
она захотела нравиться себе и стала жить только для себя. А людям стало
казаться, что царица живет только для них.
С тщательно расчесанными, убранными за плечи огненными волосами, в
дорогом, но простом наряде, судила она бесконечные споры между женами,