"Василий Ливанов. Агния, дочь Агнии (Сказание о скифах) " - читать интересную книгу автора

обдало едким запахом конского пота и передо мной мелькнула ощеренная,
запрокинутая морда кобылицы с вывернутым белком глаза.
Тупой удар в плечо поднял меня в воздух, и я кубарем покатился в траву.
И я увидел их. Только они могли кричать так страшно. Припав к шеям своих
низкорослых коняг, андрофаги вынеслись из-под берега. Их было двое. Обгоняя
их, высоко вскидывая ноги, скакал мой Светлый.
Мысль, что я могу потерять его, отогнала страх. Я вскочил на ноги и
призывно засвистел. Светлый круто свернул ко мне, не замедляя скачки. Одним
прыжком, ухватившись за гриву, я взлетел на спину коня. Я думал, что
андрофаги бросятся ловить меня, и был уверен в резвости своего скакуна.
Собравшись в комок на холке, я пустил Светлого полным махом. Стрела с визгом
рассекла воздух, ожегши оперением ухо. Я нырнул под грудь жеребца, обхватив
ногами широкую шею и вцепившись немеющими пальцами в космы черной гривы. Мне
было видно, как андрофаги съехались вместе, остановились и вдруг, взмахнув
плетьми, пустились в угон табуну.
Еще не рождала степь скифа, который без боя уступит врагу коней.
Я уже закончил первый круг лет [Круг - двенадцать лет.], был ловок и
силен, но безоружен. Что я могу совершить, безоружный, против двух зрелых
воинов? Я даже не успею предупредить своих, как андрофаги угонят царский
табун, которому нет цены.
И я решил. Я погнал Светлого к древнему могильному кургану.
Обливаясь слезами бессильной ярости, обрывая ногти, я отрыл заветный
меч и сжал в ладони костяную рукоятку.
Я молил бога Папая испепелить меня самой яркой из своих молний, если я
не смогу умереть, как мужчина.
Потом я снова вскочил на Светлого. Ветер ударил в лицо, размазывая
слезы.
Агой!
Светлый, приседая на хвост, съехал по осыпи на глубокое дно старого,
высохшего русла и поскакал по плотному песку, перепрыгивая через наполненные
мутной водой промоины.
Если успею к табуну раньше андрофагов, погоню лошадей в сторону нашего
кочевья, а если не успею... Мерный глухой перестук копыт послышался,
приближаясь, впереди справа. Значит, андрофаги догнали и повернули табун. Я
придержал Светлого. Лошади скакали по-над краем песчаной кручи, обламывая
травянистую кромку. Я повернул Светлого и, прикрытый высоким берегом, во
весь дух помчался обратно, высматривая, где можно поскорее выбраться наверх
к табуну.
Светлый, роняя хлопья желтоватой пены и екая селезенкой, наконец
вскарабкался по откосу и сразу оказался сбоку скачущего табуна. Старая белая
кобыла прянула в сторону и сорвалась с обрыва, подняв столб пыли. Я направил
Светлого прямо в табун и снова соскользнул коню под грудь. Тяжелый меч в
истлевших ножнах, болтаясь, колотил его под брюхо, сбивая равномерный скок.
Снова, но теперь ласковый и успокаивающий, голос андрофага послышался
справа по ходу табуна. Лошади, тесно сгрудившись, стали уклоняться от
высохшего русла. Андрофаги перекликались над головами лошадей, держась по
краям табуна.
Я снова распластался на спине Светлого и, подобрав поводья, придерживал
его, пока не оказался в густой пыли за табуном. Тогда я выдернул меч из
ножен и пустил жеребца вперед между табуном и обрывом. Спина всадника,