"Василий Ливанов. Агния, дочь Агнии (Сказание о скифах) " - читать интересную книгу автора

изувеченные в битвах, с безобразно изуродованными, обожженными лицами, с
отрубленными конечностями, хромые, одноглазые, не годные больше ни для
какого труда, мирного или ратного, напялив с утра пораньше раззолоченные
доспехи, они шумно опьянялись вином и кумысом, неудержимо хвастались,
затевали дикие ссоры, сводя какие-то старые счеты, приставали без разбора ко
всем женщинам становища.
Тот, кто не умер от ран по пути к дому, заживо гнил теперь среди
великолепия отнятой у врага добычи.
Среди них был и мой отец. Но я не помню его. Он ушел от нас дорогой
предков, чтобы вместе с ними охранять покой Великой Табити-богини [Табити -
верховная богиня у скифов.].
Молодой и счастливый, несется он легкой тенью среди других теней,
обгоняя ветер над бескрайной степью.
Но когда-нибудь захочет Великая богиня снова испытать его мужество. И
тогда женщина рода сколотов родит мальчика, и вырастет он сильным и смелым
воином.
И неясная тоска будет охватывать его в короткий час сумерек между днем
и ночью. То душа моего отца, влетевшая на крылатом коне в грудь вновь
рожденного, будет вспоминать прошлую жизнь свою, неведомую потомку.
Так было от первого рождения, и так будет, пока серебряные гвозди звезд
удерживают чашу Неба над прекрасным ликом Земли.
Драгоценное оружие, что привез отец из далекого похода, осталось с ним
в его новой жизни. Чудесный тонконогий жеребец и оба раба обагрили своей
кровью черный жертвенный камень, прежде чем лечь рядом с отцом под могильный
холм.
На прощальной тризне, брюхатая мною и только потому не погребенная
вместе с мужем мать моя раздала людям на добрую память об ушедшем почти все,
что нашла под войлоками нашей кибитки. Но она недолго пережила отца и ушла
вслед за ним, едва успев отнять меня от груди. Женщины становища не дали
умереть младенцу, выкормив кобыльим молоком. Имя, данное мне от рождений,
забылось. Со мной осталось прозвище, каким метят особенно крепких степных
жеребят, и племя усыновила меня.
Я - Сауран [Сауран - саврасый или светло-гнедой конь с темной полосой
по хребту, потомок диких коней.], сын сколотов, свободный скиф. Я могу
сидеть у любого костра, но нет огня, к которому подсел бы я по праву
родства.
В десятую свою весну я выменял то немногое, что перешло ко мне от отца,
на двухлетка из царских табунов, которого давно присмотрел, -
светло-гнедого, с темной полосой по хребту, славного потомка диких коней,
такого же неутомимого саурана, как и я сам.
На нем, Светлом, я увез жалкий свой скарб подальше от становища, чтобы
там, у костров табунщиков, зажечь свой одинокий костер. Самое ценное, что у
меня было - родовой железный меч-акинак в простых кожаных ножнах, - я
закопал в степи, у подножия древнего могильного кургана. Я стал одним из
сторожей бесчисленных табунов царя Мадая Трехрукого, деля неусыпный труд,
тепло огня и пищу со старыми вольными пастухами и царскими рабами. Время от
времени украдкой наведывался я к тайнику, откапывал заветное оружие и,
обливаясь потом, старательно точил зазубренный клинок на черном камне. По
ночам, откинувшись затылком на круп Светлого, я мечтал о том времени, когда
мне дозволено будет опоясаться мечом, испить горячей крови поверженного