"Тимур Литовченко. Еврейская рубашка" - читать интересную книгу автора

нас царил настоящий праздник: я же получил целое богатство! Но я так
торопился, что даже не поинтересовался у еврейки, откуда у неё эта
замечательная рубашка, какой мальчик носил её до меня и что с ним стало.

- И вы не сходили в тот дом ещё раз? - спросил длинношеий.

- Во-во, эти жи... евреи то есть только и ждали, чтоб ты к ним
вернулся! - криво ухмыльнулся стоявший рядом мужчина. А тот, который с
крестом, поддакнул:

- Они в свою мацу кровь христианских младенцев подмешивают, это всем
известно. Вот и заманивали...

- Не говорите ерунды, - поморщился старичок. - Какой из меня
христианский младенец был?! В те-то годы, когда кругом воинствующий атеизм,
комсомол да партия! Да ещё в Дагестане... А не пришёл я потому, что мне
нужно было с утра до вечера хворостом заниматься. Но подаренную еврейкой
рубашку я носил с тех пор не снимая аж до сорок седьмого года. Уж и вырос я
из неё, уже и изорвалась ткань - только всё равно таскал на теле вместо
поддёвки. Это уже в сорок восьмом, как меня колхоз одел с головы до ног -
тогда только снял. И знаете, рубашка взяла да вдруг словно исчезла! Куда
задевалась - кто его знает. Так жалко мне потом было, что ни клочка от неё
не сохранил.

- А чего тут жалеть! Вы что, носовые платки из неё собирались делать? -
спросила округлая тётка.

- Да не рубашка это была, а настоящее чудо! - старик вздохнул. - Верите
ли, не маралась она совершенно. В жару в ней было прохладно, в самый лютый
мороз - тепло. Вот словно грело что-то душу, честное слово...

- Это колдовство ихнее такое, - авторитетно заметил мужчина с крестом,
но ему возразили:

- Нет, просто такое свойство у натурального шёлка: в жару холодит, в
холод согревает.

- Рубашка не только грела, - продолжал старичок, не обращая внимания на
дискуссию по поводу свойств шёлка. - Через некоторое время немцы бомбить нас
начали, тогда бабушка искупала меня, накормила, в последний раз поцеловала и
отдала в какой-то детдом, который собирались эвакуировать. С тех пор до
конца войны я по разным приёмникам да детдомам шатался. И конечно же жутко
завшивел. Вши у меня везде были: и в голове, и в трусах. Но верите или нет -
на той самой рубашке я ни одну никогда не видел!

- Это их птички ночью склёвывали, потому как на белом виднее, - сострил
кто-то, однако повисшее в вагоне молчание показало, насколько шутка
неуместна.

- Говорю же, вещь заколдованная, - прошептал мужчина с крестом и осенил