"Тимур Литовченко. Нанерль и ведьма (зависть)" - читать интересную книгу автора

крестная. Так что смелее. Как тебя зовут?
Девушка встрепенулась, повернулась к хозяйке лачуги и почти уже решилась
ответить... Но в последний миг что-то все же удержало ее, и с прелестных
коралловых губок не слетело ни слова. Ведьма лишь вздохнула.
- Ладно, голубушка, не хочешь - не говори, дело твое. Только я ведь все
равно дознаюсь, ты особенно не надейся на молчание. А впрочем помолчи,
может, так тебе полегчает.
Девушка между тем и впрямь оживилась, принялась озираться по сторонам и
внимательно ко всему приглядываться. Единственная комната лачуги была
обставлена крайне скудно: кроме кое-как сложенного из грубо отесанных
камней очага, охапки соломы со шкурой, стола и колченогого табурета,
предложенного хозяйкой гостье, в ней имелся еще один такой же точно
табурет, да вдоль стены с дверью шли в несколько рядов полки, уставленные
разнообразными горшками, горшочками и коробочками. Стена, около которой
был пристроен очаг, являлась на самом деле вертикально срытым склоном
холма. Из земли торчали концы древесных корней. Тут же имелась небольшая
дверца, служившая вероятнее всего входом в кладовую. В стене напротив кучи
соломы имелось малюсенькое окошко, затянутое потемневшим от времени бычьим
пузырем.
В общем, изнутри лачуга имела такой же неказистый вид, как и снаружи. И
все же находящийся в жилище ощущал некую НЕОБЫЧНОСТЬ. Как и при виде
хозяйки лачуги, при весьма заурядной наружности обладавшей до жути
странными, насквозь пронизывающими зелеными глазами и пугающей честных
людей профессией. Во-первых, комнату озарял багровый свет очага,
придававший дому таинственный вид. А поскольку в трубу иногда задувал
ветер, пламя начинало трепетать, и очертания предметов ломались и мешались
с тенями. Также трудно было сказать наверняка, спит ли сама ведьма,
бодрствует ли, скалит зубы в улыбке или беззвучно рыдает. Во-вторых, в
лачуге было полным-полно трав. Не только глиняный пол был усыпан мелко
нарезанной травой. Во всех углах комнаты, под каждой стеной были свалены
охапки трав. Пучки трав, листьев, свежесорванных и сушеных, связки
корешков свешивались с потолка и были развешаны по стенам. В очаге вместе
со смолистыми поленьями также горели какие-то травы. И все эти
разнообразные растения, из которых девушке была знакома едва ли четверть,
наполняли комнатушку совершенно непередаваемыми горьковато-сладко-острыми
ароматами и смесью очарования девственно-дикой природы, свободы без конца
и края и... тайны.
Ощущение свободы разбивало последние оковы страха. Таинственность
будоражила рассудок, заставляла работать ум, дремлющий в обычные серые
будни. Очарование природы будило инстинкты. А поскольку все дыры в стенах
лачуги были плотно законопачены мхом, а дверь тщательно подогнана, в
комнате было очень тепло, почти жарко, и закоченевшее тело вскоре
согрелось. И вот ОТТАЯВ ДУШОЙ И ТЕЛОМ девушка окончательно осмелела,
поставила на стол корзинку, которую до тех пор судорожно сжимала в руках,
тихо вымолвила:
- Да, я пришла не из-за ребенка,- и тут же вновь умолкла, ожидая, что
ответит ведьма.
- Я слушаю, слушаю,- сказала та, когда молчание сделалось невыносимым.-
Слушаю внимательно. Говори.
- Но хоть я и... не знаю мужчины,- личико и шея девушки вторично сделались