"Дмитрий Липскеров. Осени не будет никогда" - читать интересную книгу автора

окровавленный. Таксам просто свернули шеи, они лежали в лужах крови, словно
спали.
- А-а-а! - простонал Жбан, закрыв лицо руками.
А у Слизкина даже стона не получалось, когда он глядел на гиену, череп
которой был сплющен сучковатым поленом. Вырванный глаз, зарывшийся в опилки,
казалось, смотрел укоризненно, с немым вопросом: "Зачем вы меня сюда из
Африки притащили"?
Лисица пропала из клетки вовсе, а красавица рысь лежала на спине,
словно женщина, закусив краешек языка, с неживыми стеклянными глазами. Лишь
только коза осталась в этом мире и истошно блеяла, расстроенная кровавыми
пятнами на своих снежных боках.
Лицо Василия Кузьмича было белее самого белого мрамора, когда он трогал
кончиками пальцев расколотые черепашьи панцири.
Все хотели было бежать в соседний двор, но капитан приказал
возвращаться, пошел сам, в сопровождении двух прапоров.
Через полчаса вернулся, с пустыми глазами и поникшими плечами.
- Всех? - спросил Мозгин.
Василий Кузьмич кивнул.
- И пони?!. - не удержался Слизкин.
- Всем отдыхать до завтра! - приказал капитан.
Мужики до вечера просидели в столовой, обсуждая произошедшую бойню.
- Ну, Зыков!.. - выдавил Жбан. - Сука! Передавил моих, как кутят!
- Я бы его, - признался Мозгин. - Я бы его в отхожее место отправил
жить. Китайцы так делали. Ноги, руки отрубали, слуха лишали, глаза
выкалывали, оставляли только обоняние. Потом выхаживали обрубочек и помещали
жить в сортир. Никаких контактов с внешним миром, только путем обоняния.
Дыши, сколько хочешь!
Все представили себе такое наказание, а впечатлительного Андрюшку чуть
не стошнило.
К ужину привезли Зыкова.
У него заплыл синяком правый глаз, а губы разрослись до негритянских и
кровоточили.
- За что, ребята? - просипел он, показанный товарищам лишь на минуту.
Ответа не получил, его утащили неизвестно куда.
- А все зависть человеческая, - поставил диагноз Жбан.
Все были согласны и надеялись, что с Зыковым произведут процедуры,
описанные сообществу Мозгиным.
В эту ночь засыпали особенно тяжело и мучились до рассвета кошмарами. А
потом провыла слишком ранняя сирена, и мужики потянулись к выходу.
Оказалось совсем рано. Земля еще не отпустила предрассветного тумана,
трава была мокрой, а на деревянном чурбане сидел живодер Зыков и, обхватив
голову руками, плакал.
Слизкин подумал, что Зыкова сейчас расстреляют перед всеми, лишат
жизни, отчего его неокрепшее сердце дрогнуло.
Здесь же, в компании прапоров, находился и Стеклов. Он улыбался как-то
странно, и Андрюшка подумал, что его простили и не отчислили. Может быть, он
станет расстреливать Зыкова.
Из тумана шагнул на всеобщее обозрение Василий Кузьмич и быстрым шагом
подошел к плачущему Зыкову. Он присел перед ним на колени, взял за плечи и
проговорил: