"Дмитрий Липскеров. Родичи" - читать интересную книгу автора

Наглая нерпа крутилась здесь же, скалила зубы, так что он не выдержал и
что есть силы царапнул ее по животу. От неожиданности обиженная пловчиха
потеряла ориентацию и, оставляя за собой тоненькие струйки крови,
взметнулась к поверхности. Ударилась приплюснутой головой об лед и, слегка
контуженная, на большой скорости скользнула в черную глубину.
Он без труда отыскал полынью, выбрался на ледяную кромку, встряхнулся
от воды и потрусил к тому месту, где осталась лежать его мать.
Не обнаружив ее, он лишь единожды проскулил в звездное небо, а потом
просто лег на последнее материнское лежбище и приготовился превратиться в
неживое. В животе урчало все сильнее, и ото всех сегодняшних горестей даже
захотелось стать неживым, но он не знал, как случается смерть, просто закрыл
глаза и заснул...
На следующее утро его подобрал Ягердышка. Ехал мимо, а вернее, бежал за
четырьмя полудохлыми собачонками, снаряженными в нарты, хватанул его,
сонного, за уши да и засунул под вонючую кучу тряпья...
В это время ночью по заснеженному лесу средней полосы бежал кто-то, и
глаза его злобно сверкали. Существо то и дело ударялось мускулистыми бедрами
о столетние сосны, облизывая при этом свинячьим языком небритые щеки. Держа
в правой руке разводной ключ, злобный левой походя распорол брюхо матерому
волку, а волчица еше долго, поджимая хвост, трусливо принюхивалась к
вываленным кишкам своего самца, смердевшим кислой кровью и тухлым яйцом...
Маленький мужичок Ягердышка, лет примерно двадцати, с огромным фингалом
свежего производства, являлся коренным представителем северных народов и
гордо называл себя чукчей, хоть и жил с эскимосами, как ему казалось, с
незапамятных времен. И жена у него была эскимоска - черная баба лет на
десять старше, выше на голову, скуластая, с такими узкими глазами, что
Ягердышка, сам отнюдь не круглоглазый, не переставал дивиться, как это она
сквозь такие щелки видит. Чукча даже не успевал уловить моменты, когда жена
открывает глаза, а когда закрывает. «Может, у нее и нет такой
способности? - размышлял Ягердышка, покуривая трубку, набитую махоркой
пополам с сушеным ягелем. - Все время с открытыми глазами живет?» Он
даже ночью проверял - склонялся над лежанкой и всматривался подолгу в лик
жены. Все те же щелки, словно прорези для копилки, да и то старинной, из тех
времен, когда монетки были потоньше и поменьше.
Иногда в такие проверки Ягердышка вдруг явственно слышал телесный
призыв и тотчас ложился на жену сверху, шаря под ее животом по слежавшемуся
меху, отыскивая нужное место, которое раскрывается в самом сладком бабьем
уголке. Эскимоска никогда не просыпалась от мужниных манипуляций, а может, и
не засыпала, но так или иначе, признаков, что произошло вторжение в ее сухое
тело, не выказывала.
Старая, ухмылялся Ягердышка, пересохла, словно рыбина на солнце. Все в
ней пересохло, а оттого и детей не рожает. Людишки говорили, что они разной
веры, а потому и не дает им небо продолжения. Ягердышка был православным, а
Укля, так звали жену, водила хороводы вокруг шамана и шептала какие-то
непонятные заклинания по поводу и без повода, сыпала в углы чума всякую
дрянь, но была тиха и покорна...
Приноравливаясь за нартами и покрикивая на вожака собачьей упряжки,
Ягердышка вспомнил лето, когда его пытались призвать в армию. Он исправно
приехал в Центр и явился в военкомат, где его раздели донага, измерили с
помощью длинной палки и по причине чрезвычайно малого роста, а также малого