"Дмитрий Липскеров. Родичи" - читать интересную книгу автора

общипанную, словно у курицы, шею, которая была красной и увенчивалась
уродливой головой с горбатым клювом. Птица беззастенчиво ткнула медведя
прямо в зад, вырвав из шкуры клок.
Ему не было больно, но одурманенный жарою мозг полыхнул от унижения.
Исполин представил, что было бы с чайкой, если бы та посмела совершить такое
действие. Адреналин вновь смешался с кровью, но обессиленный зверь сумел
лишь вяло приподнять лапу. Птица не испугалась, но на всякий случай отлетела
метра на два и смотрела на будущую жертву, изредка переглатывая своим
огромным кадыком. Она знала, что самое главное в жизни - терпение. Птице
было сто лет, и она собиралась прожить еще двести. В такой длинной жизни
спешить было некуда, а потому и терпения имелось вдоволь.
А белый медведь понимал, что, как только он заснет, его начнут есть.
Вот странность какая, думал он. Раньше сам ел, а теперь меня...
Далее мысль не продлилась, и он лежал, не шевелясь и не думая совсем,
что позволило птице неторопливо, бочком подпрыгнуть к туше.
Теперь она клюнула смелее и достала до плоти, отщипнув кусочек.
Эко дело, подумала птица. Пахнет вараном, а мясо совершенно другое! Но
падальщику было все равно, чем насыщать свой безобразный организм, а потому
клюв вновь погрузился в кровоточащую плоть.
Медведь не чувствовал боли, он лежал с закрытыми глазами и еще
надеялся, что все, что с ним происходит, - все сон. А каждый сон
когда-нибудь кончается. Он непременно проснется и нырнет в полынью, а
тюлений хвост, пожалуй, оставит песцу, который сопровождает его уже вторую
зиму.
Сознание было настолько мутным, что на миг медведю показалось, что это
песец жрет его плоть! Это было выше его понимания. Тот, который две зимы
кормился его подачками, теперь сам поедает своего кормильца! Этого он
вынести не мог! Собрав все силы воедино, крайним усилием воли, чувствуя свое
огромное сердце бьющимся, белый медведь поднялся на лапы...
Птица отпрыгнула лишь на метр. Ей приходилось видеть множество агоний,
а потому ее крохотное сердечко совсем не волновалось. Но то, что произошло
дальше, даже ей видеть не случалось.
Оттолкнувшись, медведь поднялся на дыбы, заревел так, что солнце чуть
было не сорвалось с неба, повернулся на девяносто градусов и всей своей
тонной рухнул на предателя-песца с трехметровой высоты.
Каково было удивление падальщика, когда на него обвалилась такая
махина. Птица успела лишь хлопнуть крылом, подумала, что умирает молодой,
даже яйца не снесла, и тотчас оказалась на том свете, если таковой
существует для падальщиков.
Ярость медведя была бескрайней, так что он в одно мгновение разодрал
песца и сожрал без остатка...
Затем опять улегся в песок и теперь был готов умирать вновь...
Лежал и ждал прихода смерти...
А она не приходила...
Удивительно, но ему вдруг стало легче.
Наверное, так всегда бывает перед самым концом - облегчение.
Она не приходила...
Желудок принялся переваривать мясо падальщика, а птичья кровь умерила
жажду. Через пятнадцать минут медведь разлепил глаза, высунул язык, с
которого капнуло. Еще через полчаса сознание зверя очистилось, он огляделся