"Дмитрий Липскеров. Последний сон разума (роман)" - читать интересную книгу автора

ляжек жена.
Синичкин устремил свой взор на ноги и обмер. Ему показалось, что ляжки по
сравнению с утром раздуло вдвое, что они стали уж совсем похожи на свиные
окорока, обваренные перед продажей кипятком, дабы лучше выглядели.
- Нужно врача! - убежденно проговорила Анна Карловна и подалась к
телефонному аппарату, висящему на стене корейской трубочкой.
- Не надо! - отрезал Синичкин. - Звони в отделение и скажи Погосяну, что
крепко заболел!
Он поворотил свое тело на бок и простонал:
- У-у-у, гады! Подсовывают мне всякую армянскую жратву, а у нас, русских,
организмы непривычные, вот и распирает ляжки!..
- Занято, - сообщила жена.
Пока она нажимала на кнопочку повтора, участковый Владимир Синичкин
расслабился на диване и отключился от реальной жизни, направив свою фантазию
в другой мир, мир, в котором он, например, известный композитор и дирижирует
большим симфоническим оркестром.
Как-то он с Анной Карловной был в филармонии по распределенным в
отделении билетам и видел дирижера, красивого молодого человека худощавого
телосложения, взмахивающего длинной палочкой. По чести сказать, музыка не
затронула сердца участкового, в ней по его мнению было много формализма, но
обстановка вокруг концерта импонировала, а особенно запомнились
аплодисменты, двадцать минут не дававшие ему с женой протиснуться к
выходу...
Затем Синичкин вспомнил, что продолжительность концерта составила два
часа с лишним и что он со своими больными ногами не выстоял бы дирижером
столь длительно, а сидеть дирижерам не полагается!..
Его предсонные мысли прервала жена, рассказав, что дозвонилась до
отделения и сообщила о мужниной болезни Погосяну, который, к ее удивлению,
ни капельки не рассердился, а, наоборот, сказал, что ваш муж, то есть
капитан Синичкин - молодца, так как нарыл на свалке преступление. И еще
просил передать, что кровь на ухе совпадает с кровью на одежде и что дело
поручается тому, кто его нарыл. Мол, так по совести будет!..
Попал на полную катушку! - похолодел Синичкин, глядя на улыбающуюся от
начальственных похвал жену. - Дура, дура! - чуть не закричал он, понимая,
как его жестоко подставили. Ведь ему ни в жизнь не раскрыть преступления! Не
для того он рожден, чтобы убийц вылавливать!..
Участковый отвернулся к стене и глухо, чтобы не слышала жена, завыл...
Наутро он не смог встать. У него не получилось даже откинуть одеяло.
Ляжки болели так, что он не рисковал шевелиться... Некоторое время он
настороженно лежал в постели, слушая, как жена управляется на кухне со
скворчащими посудинами, а потом жалобно позвал в ее сторону:
- Аня-я! Анечка!..
Она тотчас примчалась на мужнин призыв и по его просьбе открыла одеяло.
То что она увидела, заставило ее громко вскрикнуть, а затем прикрыть пухлые
губы ладонью в страхе.
Ляжки мужа всего лишь за ночь распухли вдвое, так что пятки смотрели в
разные стороны под углом в сорок пять градусов и не могли сомкнуться ни при
каких обстоятельствах. Ткань достаточно свободных трусов Владимира Синичкина
не выдержала такого бурного разрастания плоти и, треснув по швам, обнажила
интимности капитана, ничтожно малые в сравнении с огромными ногами.