"Дмитрий Липскеров. Последний сон разума (роман)" - читать интересную книгу автора

вокруг водоема лишь для проформы, дабы обойти его целиком.
На некоторое время Синичкин отвлекся от профессиональной деятельности и
прислушался к своему организму. Он с удовлетворением отметил, что ляжки еще
не начали болеть, но сейчас же его настроение испортилось, когда участковый
вспомнил, что старуха, производящая целительную мазь, может скоро издохнуть
по причине старости и тогда, вероятнее всего, придется прибегать к услугам
врачей-косметологов, чтобы с помощью операции лишиться жировых отложений. А
ведь это, наверное, больно - операция!.. Потом он подумал, что нужно будет
шить новые форменные брюки, что тоже выльется в копеечку, а оттого стало еще
более печально на душе, и Синичкин решил отдохнуть, посидеть на большом
валуне, посмотреть на водную гладь - успокаивающую и настраивающую на
философский лад.
Он смахнул с валуна какое-то тряпье и усадил свой зад на прохладную
поверхность, поерзал им, устраиваясь так, чтобы не мешал пистолет в истертой
кобуре, и вперил свой взгляд в никуда.
Я не такой, как все, - окончательно уверился капитан Синичкин. - Мне
сорок четыре года, я всего лишь капитан, и у меня нет детей. Моя жена пуста,
как пересохшая бочка, и сколь ее ни наполняй живым, все живое и вертлявое
гибнет в ее чреве, как в серной кислоте. Моим детям могло быть уже по
двадцать лет, и я мог быть уже дедушкой, которого бы любили внуки. Я бы
ходил с ними на рыбалку, а когда бы они подросли, научил стрелять из
пистолета... Но внуков у меня никогда не будет, и, следовательно, они
никогда не научатся стрелять.
Правый глаз милиционера наполнился чистой слезой, а левый вдруг обнаружил
рядом с валуном какое-то шмотье, которое он же, Синичкин, сбросил с камня,
прежде чем рассесться.
Чья-то одежда, - определил участковый. - Штаны и рубаха.
Он соскользнул с валуна, как с горочки, тяжело наклонился и слегка
брезгливо, двумя пальцами, зацепил вещички, поднимая их к свету. Ему стало
на мгновение стыдно, так как одежда могла принадлежать какому-нибудь
купальщику, но, осмотрев озеро, милиционер не обнаружил никаких всплесков,
да и одежда в руках была влажной, словно пролежала здесь всю ночь, а наутро
впитала росу.
Он рассмотрел вещички на свету, и в животе у него обожгло адреналином.
- Кровь! - произнес он уверенно, разглядев на рубашке рваные дыры с
запекшимся по краям бурым веществом. - Кровища!
Обладая интуицией, он тут же связал кусок ушной раковины из спичечного
коробка, лежащего в кармане, с этой одеждой. Он развернул рубаху во всю ширь
и поднял ее к осеннему солнцу, насчитав на просвет двенадцать рваных дырок.
- Двенадцать ножевых ранений! - констатировал Синичкин с чувством
удовлетворения. - Труп утоплен в озере!
И осознав всю серьезность своих выводов, он выудил из недр форменных брюк
свисток и дунул в него что было сил - мощно и властно, так что рыбаков на
том берегу передернуло.
- А ну! - заорал Синичкин. - А ну, кто-нибудь, вызывайте милицию! - и
прокричал телефон отделения.
- А что случилось? - крикнули с противоположного берега.
- А не ваше дело! - отозвался капитан. - Погосяна спросите! И чтоб сюда
ни ногой! Ясно?!.
Кто-то из рыбаков, отставив удочки, нехотя отправился искать телефон, а