"Виль Липатов. Корабел" - читать интересную книгу автора

через левое плечо - применять не хочется: включается только во время
аварии... Опять - вверх! Голову ниже, осторожнее, двигайтесь боком. Вот
здесь и начинается система осушения корабля. Каждый отсек, каждая каюта,
любое местечко на корабле снабжено таким устройством, которое позволяет в
считанные секунды откачать воду - откуда бы она ни появилась... Может быть,
постоим на месте, и я просто расскажу, что мы делаем на корабле,
внутренность которого сейчас похожа на паутину, в нитях которой могут
разобраться только опытные корабелы. По себе знаю: закружилась голова, когда
впервые увидел корабль вот таким... Ясно выражаюсь?
Комиссар . А что бригадир? Это только говорят и пишут "бригадир", а
если я заболею и, предположим, слягу в больницу месяца на три, монтаж
атомохода "Сибирь" ни на секунду не замедлится: каждый знает, что делать...
Нас - двенадцать, дюжина, любой дорого стоит, хотя все разные. Ясно
выражаюсь?.. Молодой Анатолий Антонов , не молодой и не старый Вячеслав
Минин, подошедший к отметке пятьдесят лет Петр Корнеевич Дорохин - любого
ставь бригадиром. . А вот комиссар! Думаю, что есть все-таки незаменимые
люди... Первого марта, первым нынешним весенним днем мы проводили на пенсию
Николая Митрофановича Ерошенко. Военный моряк, политработник в прошлом. Его
в бригаде все называли Комиссаром, да он и был комиссаром - справедливый,
требовательный, добрый, щедрый на отдачу. Ясно выражаюсь?.. Если в бригаде
происшествие, Николай Митрофанович всегда весело прикрикнет: "Тихо! Комиссар
думать будет!" Он совестью бригады был, а я, бригадир, за ним - как за
каменной стеной. Комиссар хорошо умел думать: "Ну вот. так будем жить,
братцы! Напортачили здорово - начинаем жить наново. Мы - новорожденные.
Договорились?" Сейчас Комиссар на пенсии. Что? Как это так - не появляется
на заводе? Недели выдержать не может, чтобы вдруг в отсеке не раздался
голос: "С пенсионным приветом, братцы!" Седьмого марта, под праздник,
приходил, пятнадцатого появлялся, двадцать третьего... Слушаю вас? Понятно.
Этот вопрос надо выделить...
Ниже ватерлинии . Значит, вы подсчитали, что Комиссару пятьдесят пять
лет, и спрашиваете: почему ушел на пенсию? Это - грустное дело. Мы,
корабелы, уходим на пенсию в пятьдесят пять лет, так как работаем ниже
ватерлинии. Минутку! Ватерлиния - это тот уровень, ниже которого корабль
сидеть в воде не может: произойдет несчастье! Ясно выражаюсь? Нет, это не
воображаемая линия. Когда спустимся с атомохода, я вам покажу ватерлинию -
нанесена на корпус яркой, бросающейся в глаза краской... Да! Пятьдесят пять
лет - наш пенсионный возраст. Мне сорок семь, а годы бегут так быстро, как в
ранней молодости месяцы. Конец марта на дворе, а ведь прошлогодняя весна
вчера была. Вот так же серело небо над Невой, солнце проглядывало... Мы
работаем ниже ватерлинии. Ясно выражаюсь?.. Комиссар двадцать третьего марта
отвел меня в сторонку, негромко сказал: "Вот что, бригадир, вернусь к вам
скоро. Подремонтируюсь, подлечу старые раны и - вернусь! Ты чего молчишь?" -
"Как чего? От радости молчу. Плохо бригаде без Комиссара, ты скорее,
Николай, ремонтируйся, но только капитально ремонтируйся!" Вот такие дела.
Тридцать два года живем без войны, а старые раны у Комиссара болят, а у меня
в непогоду колено ноет, едва заметно хромать начинаю... Сейчас все объясню.
Война . Сорок второй год, летом мне двенадцать исполнилось, живем мы на
станции Елизаветино, которая под немцами. Как я сейчас понимаю, им не до нас
было! Немчура проклятая Питером занималась, но жил на станции один немец -
про него и рассказ. Высокий такой, в очках, всегда на ремне всякие фляжки,