"Виль Липатов. Игорь Саввович " - читать интересную книгу автора

канотье. А вот верхней одежды было мало: висели два недорогих плаща, мужской
и женский, а так называемых демисезонных пальто в доме не было. Здесь
признавали только зимние пальто и летние плащи.
Едва Игорь Саввович и Надежда Георгиевна вошли в переднюю, из кабинета
вышел Сергей Сергеевич Валентинов, человек выше среднего роста, с торчащей,
как пика, мушкетерской бородкой. Он был в клетчатой пижамной куртке
дореволюционного фасона - канты, жгуты, пуговицы величиной с металлический
рубль. Седые длинные волосы, по-гоголевски прямые, лежащие на плечах,
когда-то были темными, а борода и сейчас кое-где отливала чернью. По
старинным приметам, разномастность волос на голове и бороде
свидетельствовала о высокой человеческой породе, об избранном происхождении.
- Рад вас видеть, Игорь Саввович! - энергично произнес Валентинов и
сделал такой жест, словно предупреждал: "Оправдываться не надо! Уверен, вы
пришли бы вовремя, если бы смогли". - Проходите, сделайте милость!
После этого Валентинов привычным и знаменитым, как и он сам, движением
заложил руки за спину. Теперь главный инженер сделался по-молодому прямым,
бородка устремилась к высокому потолку прихожей.
- Ну-с, прошу, прошу, Игорь Саввович!
Полгода, целых шесть месяцев, Игорь Саввович под всякими предлогами
уклонялся от визита к отцу, но, как и ожидал, в домашнем кабинете
Валентинова ничего не изменилось, как не менялось десятилетиями. Как и
прежде, одну большую стену занимали стеллажи с книгами, изданными до начала
двадцатого века, вторую стену - от начала века до наших дней, причем здесь
были собраны все послевоенные подписные издания. Кабинет был огромен - сорок
шесть квадратных метров, - и библиотека Валентинова была полнее и больше
иной районной библиотеки.
- Прошу садиться, покорнейше прошу!
Да, здесь ничего никогда не менялось! Слоноподобные кожаные кресла,
двухметровой высоты напольные часы из редкого дерева, когда-то газовые бра и
торшеры, переделанные под электрические, домотканые дорожки вместо ковров,
огромный, как футбольное поле, шмиттовский стол с зеленым сукном, три
почерневшие от времени тяжелые табуретки, сколоченные еще самим декабристом
Сергеем Валентиновым, - вот и вся обстановка. На окнах ни штор, ни портьер,
стены скучно побелены и украшены только портретом декабриста, прапрадеда,
основателя ромского дома.
- Отчего же вы не садитесь, Игорь Саввович? - мягко спросил Валентинов,
тоже стоящий возле кожаного кресла в ожидании, когда сядет гость. - У вас
такой вид, словно вы что-то важное забыли, а вспомнить не можете...
Оставьте, оно вдруг вспомнится...
Бабушка - вот кто походил на дагерротипный портрет декабриста. Сам
Валентинов, видимо, пошел по женской линии, то есть по линии декабристов
Батеньковых, а вот Надежда Георгиевна, родословная которой имела те же
истоки, мягкой линией подбородка, большим расстоянием между бровями,
разрезом глаз и усмешливо загнутыми вверх уголками губ так походила на
прадеда, что Игорь Саввович удивился: "Как я этого не замечал раньше!"
- В ногах, как известно, правды нет! - между тем говорил Валентинов. -
Садитесь, садитесь, и забытое вспомнится...
После этого Валентинов сел сам, не расцепив рук, сложенных за спиной,
что было на посторонний взгляд неудобно, даже невозможно, но для главного
инженера привычно и естественно. Трестовские остряки утверждали, что