"Виль Липатов. Глухая Мята (повесть) " - читать интересную книгу автора

Ровно, монотонно говорит Раков, из каждого слова выглядывает острым
зубчиком нескрываемая уверенность в своей правоте, убежденность в том, что
выслушают его внимательно и сделают так, как сказал он, Георгий Раков.
- Ты, Федор, у государства воруешь!
Съеживается, линяет Федор Титов под прицелом раковских холодных глаз,
мнет пальцами распахнувшийся на груди ворот сатиновой рубахи.
- Я бы собрал, если бы он сказал по-человечески... А он, кирюха, сразу
нотации читать начал...
- Вот ты опять не прав... Семенов тебе никакой не кирюха, а бригадир!
Ты думай, Федор, о чем говоришь. Тебе на этот случай голова выдана!
- Это правильно, это так! - с довольным видом восклицает Никита
Федорович и упоенно вертит бородой - наслаждается разговором.
Книга в руках механика Валентина Изюмина мягко ложится на стол. Сцепив
пальцы замком, он внимательно слушает Ракова - верхняя губа механика немного
приподнята, и видны ровные, плотные, хорошо чищенные зубы. Изюмин слушает
разговор, как дирижер слушает еще не слаженный оркестр: напряженно, чутко,
стремясь найти ошибку и как будто сожалея, что ее пока нет. Виктор Гав и
Борис Бережков переглядываются, разом поднимаются и легким спортивным
шагом - раскачивая руками, мягко ступая на носки - уходят в соседнюю
комнату. Они стройные, сильные, чистенькие и какие-то не вяжущиеся с темным
бараком, коптящим светом лампешки и всем, что происходит в нем.
- Десятикласснички пошли долбать науку! - хохочет им вслед Михаил
Силантьев.
Поднимается и бригадир Григорий Григорьевич Семенов. Он задумчив;
невысокий лоб сморщился, а поперек морщин легла глубокая вертикальная
складка.
- Утром хлысты должны быть подтрелеваны! - бросает бригадир Титову.
- Хорошо, я выберу хлысты! - отвечает тракторист, глядя на Георгия
Ракова.
- Правильно! - радуется длиннолицый рабочий Петр Удочкин.
С той минуты, как вошли в барак трое, много перечувствовал и пережил
Петр Удочкин: страдальчески морщился и втягивал голову в плечи, когда кричал
Федор Титов; делал значительное лицо, когда говорил Никита Федорович;
укоризненно поджимал губы, когда выходили из комнаты парни. Лицо Петра
Удочкина - зеркало: смотрит на него сердитый человек - лицо Петра сердится,
смотрит веселый - веселится, грустный - печалится. Собственное выражение
лица Петра Удочкина одно: ожидание от людей интересного, необычного.
- Жрать хочется - смерть! - жалуется Михаил Силантьев и тоже уходит в
соседнюю комнату.
У двери, по левую руку, возится с кастрюлями повар Дарья Скороход.
Силантьев на цыпочках подходит сзади, продевает руки под мышки Дарьи и
кладет на груди женщины, крепко сжав пальцы. От неожиданности она замирает,
втягивает голову.
- Варим, парим! - похохатывает Силантьев, не отпуская. Наконец Дарья
соображает, что произошло, и вырывается - ныряет головой в расставленные
руки Силантьева.
- Ловко, молодец! - одобрительно подмигивает он.
Лицо женщины полыхает румянцем, и Силантьеву непонятно - то ли
покраснела она, то ли от жаркой печки разрумянились щеки.
- Ой, что ты! - запоздало вскрикивает Дарья.