"Виль Владимирович Липатов. Стрежень " - читать интересную книгу автора

- Теперь, холера, до Томска махнет! Степка подбегает к дяде Истигнею,
говорит просительно:
- Проспал я, дядя Истигней! Больше не буду! - Он прижимает руки к
груди. - Вот честное слово, больше не будет этого, дядя Истигней.
- Дело молодое! - говорит дядя Истигней. - Ты не волнуйся, пустяки.
Мало ли что бывает! Парень ты молодой... - Он протягивает Степке руку. Тот
поднимает старика с песка, и дядя Истигней говорит: - Пойдешь на замет... За
меня.
- Пойду! - радостно кричит Степка. Дядя Истигней усмехается:
- Шемела! Ну иди, иди! - И он легонько похлопывает Степку ладонью по
выпуклой груди.
Выпущенным на луг жеребенком Степка летит по песку. Велика ли беда, что
проспал полчаса, что без него начали замет, - пойдет сейчас в завозне, будет
работать хорошо; второй замет даст столько же рыбы, и он станет опять тянуть
невод, опять кричать вместе со всеми, когда выйдет на берег мотня, опять
испытает счастье оттого, что отлично идет работа, а день солнечный, яркий,
теплый и над песком полощется голубой флаг.
- Виктория! - кричит Степка, подбегая к девушке. - Иду на замет! Вместо
дяди Истигнея.
Она, низко склонившись над тетрадью, записывает улов.
- Иду на замет! - тормошит ее Степка.
- Пожалуйста! - недовольно передергивает плечами Виктория. - Если тебе
доверяют... Я бы не сделала этого!
- Доверяют, доверяют! - восторженно орет он. - Дядя Истигней сам
сказал.
Наконец она поворачивается к нему, сдвинув брови, разглядывает его
рваные брюки, испачканную выходную рубаху, галстук, который Степка забыл
снять.
- Сними галстук, - строго говорит Виктория, и он послушно срывает
его. - И не стыдно! - укоряет Виктория. - Грязный и растерзанный, как
этот... - Она как бы с трудом вспоминает. - Как Ульян Тихий!
Степке достаточно того, что она заговорила с ним, он бежит к завозне.
- Начинаем! - командует бригадир Стрельников.
- Начинаем! - восторженно откликается Степка.
Солнце уже ушло далеко от горизонта, стало белесым, а небо темнеет,
воздух неподвижен, и только марево струится над песком. Обь сейчас
просматривается отлично. Глазу открывается широкое течение реки, пойма,
луга, черные тальники, небольшая зеленая горушка; за далечиной Оби снова
синеет Обь, сделавшая такую крутую петлю, что берега едва не сомкнулись. На
повороте река как море. Взгляд не может соединить разом оба берега, на
каждый надо смотреть врозь - вот как широка Обь.
Коловщик Ульян Тихий, придерживая руками березовый кол, бредет вдоль
берега. Шагает он вяло, расслабленно, поматывая головой, как уставшая
лошадь. Тяжело у него на душе, и голова все еще трещит.
Вчера вечером Ульян Тихий напился до одурения, до беспамятства,
свалился на траву возле поселковой чайной, проспал до утра, а проснувшись,
долго не мог понять, где находится, и от тоски, от великой немочи во всем
теле тихо стонал. Теперь он не помнит, с кем пил, на какие деньги, что
говорил, что делал. Тоскливо и жалобно глядит он на швартующийся в это время
"Рабочий".