"Виль Владимирович Липатов. Сказание о директоре Прончатове " - читать интересную книгу автора

уже походил на того Маяковского, что стоит в бронзе на одной из московских
площадей.
Над Сиротскими песками начинало колобродить солнце, толстая Обь
пошевеливалась в ложе, как хорошо проспавшийся человек, обская старица
курилась в глинистых берегах. Олег Олегович, храня в уголках губ ласковую
насмешку, смотрел на катер, а жена Елена Максимовна зорко глядела на мужа.
Ей казалось, что нет в мире сейчас более значительного, чем эти две фигуры:
Прончатов-старший на корме рычащего катера и Прончатов-младший, сквозь
распахнутый ворот рубахи которого были видны ключицы, похожие на чугунные
рычаги машины. Елена Максимовна вследствие гуманитарного образования образ
мышления имела абстрактный, глядя на двух Прончатовых, думала: "Отдельные
они люди, в каждом мир на особицу!"
Сам же Олег Олегович Прончатов-младший, посмеиваясь над отцом, ворочал
в голове мысли, действительно особые. Именно вот тут, на берегу обской
старицы, провожая взглядом широкие плечи отца, почувствовал он, как крепко
привязан к земле, на которой стоят его длинные ноги. Олег Олегович любил
огуречное пятно на белой рубахе, сладок был ему горький дух вчерашнего
спирта, собственная улыбка на губах. Он наклонился, посмеиваясь, зачерпнул
горсть речной воды, не пролив ни капли, выпил, и от этого спирт в нем обрел
новую жизнь. Олегу Олеговичу показалось, что сизая дымка над старицей
рассеялась, солнце скакнуло поверх горизонта и тальники стали прозрачными.
- Никому не отдам сплавконтору! - сказал Олег Олегович и звучно чакнул
зубами, как пес, который ловит на себе блох. - Землю буду есть, голову
положу, спать месяцами не буду...
Елена Максимовна видела мужа на берегу четким, в чертежной
определенности линий, словно нанесенным на плоскость. Взволнованной, ей
отчего-то казалось, что в это утро, в этот миг происходило новое рождение ее
мужа, детей и самое ее, Елены Максимовны, а все, что предшествовало этому,
было таким же несерьезным и далеким-далеким, как детство.
Рассеивался теплый туман, доцветала в палисадниках черемуха, с весел
стекали в реку золотые капли, утиные крылья свистели в воздухе с любовной
тревогой, и на маковке тагарской церкви трепетал звонкий луч...

II

На следующий день Олег Олегович Прончатов, садясь на дрожки, поданные
ему бессменным конюхом умершего директора Иванова, разглядел на семичасовом
небе утреннюю зеленую звезду. Поглядев на нее и на сладко улыбающегося
конюха Гошку Чаусова, главный инженер Прончатов вдруг соскочил с дрожек,
смеясь приглушенно, сгреб обеими руками в сторону сено, которое лукавый
конюх положил аккуратной горкой для начальничьего зада. Гошка Чаусов -
проходимец, бестия, лукавый хитрец - изобразил на своем разбойном цыганском
лице почтительность и закланялся часто, как китайский игрушечный болванчик.
А Олег Олегович преспокойно уселся на голые дрожки, скрестив руки на груди,
осмотрел со всех сторон родной Тагар, которому поклялся служить верой и
правдой.
Старинной щедрой постройки, возведенная с сибирским размахом и
молодцеватостью, в самом центре речного поселка Тагара стояла бело-розовая
церковь, вокруг которой концентрическими кругами располагались крутолобые
лиственные дома. Они, дома, по мере удаления от церкви вытягивались в улицу,