"Марио Варгас Льоса. Разговор в Соборе" - читать интересную книгу автора

коленях, боже ты мой, ну и брюхо у меня. Надо играть в теннис, плавать,
качать штангу или накачиваться, как Карлитос, оглушать себя чем-нибудь. Он
смыкает веки, откидывает голову на спинку, рука его перебирает собачьи уши,
гладит хребет, холодный нос, подрагивающий живот. Ты спасся от живодерни,
Батукито, а тебя, Савалита, кто будет спасать, никто, завтра навещу
Карлитоса в больнице, снесу ему какую-нибудь книжку, только не Хаксли. Такси
мчится по улицам, из слепой тьмы долетают голоса, рев моторов, свистки.
Жалко, что не пошел обедать с Норвином. Амбросио собак убивает дубиной, а
ты, Савалита, - передовицами, думает он. Он лучше, чем ты, и заплатил
дороже, и отделали его сильней. Бедный папа, думает он. Таксист сбрасывает
скорость, и он открывает глаза: перед лобовым стеклом косо пролетает
бурлящая потоками машин, подмаргивающая огнями реклам серебряная улица
Диагональ. Туман выбелил парковые деревья, колокольня тает в полумраке,
подрагивают кроны, вот здесь тормозни, будь добр. Он расплачивается, а
Батуке начинает лаять. Он открывает дверцу, и собачка пулей летит по улице.
Он поправляет пиджак и галстук, слышит крик Аны, представляет, какое у нее
сейчас лицо. Он входит во двор, почти во всех окнах свет, Ана тискает Батуке
в объятиях, где же ты пропадал столько времени, милый, я от страха чуть с
ума не сошла.
- Пойдем, а то эта зверюга перебудит весь квартал. - Он касается губами
ее щеки. - Заткнись, Батуке.
Он запирается в ванной, моет лицо и руки, слыша, как Ана приговаривает
над Батуке, играя с ним, - видишь, песик, в какую переделку ты попал, слава
богу, все обошлось, - и радостное повизгиванье собаки. Он выходит, Ана сидит
с Батуке на руках. Он садится рядом, целует ее в висок.
- Ты выпил? - Она берет его за лацкан пиджака, смотрит с шутливым
отвращением. - От тебя пахнет пивом, милый. Не отпирайся, говори: пил?
- Встретил одного старого знакомого, мы с ним сто лет не виделись, ну,
и завернули, посидели. Никак не мог от него отвязаться.
- Ты накачиваешься пивом со своими дружками, а я тут места себе не
нахожу, - доносится ее жалобный, ласковый, нежный голос. - И не мог
позвонить хотя бы?
- Да неоткуда было звонить, милая, мы сидели в жуткой забегаловке, там
нет телефона. - Сантьяго зевает, потягивается, улыбается. - И неудобно все
время беспокоить эту полоумную немку. Мне очень скверно, голова прямо
разламывается.
- Так тебе и надо за то, что заставил меня так переживать, я весь день
как на иголках. - И она гладит Сантьяго по лбу, глядит на него с улыбкой и
треплет за ухо, тихо приговаривая: - Так тебе и надо, будешь знать, как меня
мучить. - Он целует ее. - Я задерну занавески, поспишь немного?
- Да, хорошо бы. - Он встает и грузно валится на кровать, а Ана с
Батуке носятся вокруг друг за другом, играют. - Плохо, что я еще и все
деньги потратил. Не знаю, как мы дотянем до понедельника.
- Ничего, как-нибудь дотянем. Китаец с Сан-Мартина мне верит в долг,
есть у нас такой замечательный китаец.
- Плохо, что мы остались без кино. Сегодня идет что-нибудь стоящее?
- В "Колине" что-то такое с Марлоном Брандо*. - Голос Аны отдаляется,
звучит словно из-под воды. - Детектив, ты такие любишь. Хочешь, одолжим
денег у немки?