"Марио Варгас Льоса. Разговор в Соборе" - читать интересную книгу автора

- Может, все-таки проводить? - бормочет Амбросио, опуская глаза,
понизив голос. - Или такси найти?
- В нашей газете есть место вахтера. - Сантьяго тоже говорит тише. -
Это полегче, чем на живодерне. Я поговорю с кем надо, тебя возьмут без
документов. Там тебе будет гораздо лучше. Только, пожалуйста, не валяй
дурака.
- Хорошо, хорошо. - А тревога в глазах все сильней, и голос, кажется,
вот-вот сорвется. - Только я не понимаю, какая муха вас укусила, с чего вы
так на меня.
- Я отдам тебе свое месячное жалованье. - И голос у Сантьяго
пресекается, но он не плачет: стоит, напряженно выпрямившись, широко раскрыв
глаза. - Три с половиной тысячи. За эти-то деньги ты сможешь, правда?
Он замолкает, опускает голову, и тотчас, словно наступившая тишина
отключила безупречный механизм, Амбросио отшатывается, вжимает голову в
плечи, прикрывает руками корпус, словно готовясь нанести или принять удар.
Батуке рычит.
- Да что вам - пиво в голову ударило? - хрипло, с трудом выговаривает
он. - Что с вами творится? Чего вам надо-то?
- Мне надо, чтоб ты перестал придуриваться. - Сантьяго закрывает глаза,
глубоко вздыхает. - Чтоб рассказал мне начистоту про Музу, про моего отца.
Это он тебе приказал? Теперь это уже не важно, но я хочу знать. Это он
приказал? Отец?
Опять пресекается его голос, и Амбросио отступает еще на шаг, и
Сантьяго видит, как он съеживается, как расширяются от страха или от ярости
его глаза...
Амбросио машет кулаком - не то угрожает, не то прощается.
- Я лучше пойду, чтоб вам не пожалеть о том, чего вы тут наговорили, -
жалобно хрипит он. - Не надо мне вашей газеты, и благодеяний не надо, и
денег я не возьму. Не заслужили вы такого отца, вот и весь сказ. Шли бы вы
знаете куда.
- Ладно, ладно, не заводись, - говорит Сантьяго. - Подойди поближе.
У ног его слышится короткое рычание: Батуке смотрит туда же, куда и
он, - темная фигурка удаляется, проходит мимо пакгаузов и складов,
освещается огромными окнами фордовских автомастерских, исчезает на лесенке
Пуэнте-дель-Эхерсито.
- Ладно, ладно, - всхлипывает Сантьяго. Наклонившись, он треплет собаку
по настороженной мордочке - хвост напряжен и отставлен. - Пойдем и мы,
Батукито.
Он выпрямляется, рыдающе вздыхает, платком вытирает глаза и так стоит
несколько мгновений, прислонившись к дверям "Собора", и лицо его мокро от
слез и от измороси. Батуке жмется к ногам, лижет башмаки, тихо поскуливает,
задрав к нему морду. Сунув руки в карманы, он медленно идет к площади
Дос-де-Майо, и Батуке семенит рядом. У подножия памятника сгрудились люди, а
вокруг - кучи окурков, скорлупы, шелухи, какого-то бумажного мусора; на углу
пассажиры штурмуют автобусы, и те исчезают в клубах пыли за углом;
полицейский ругается с бродячим торговцем, лица у обоих полны угрюмой
ненависти, и голоса звучат сдавленно, оттого что горло перехвачено
бесплодной злобой. Сантьяго огибает площадь и на углу Кольмены останавливает
такси: ваша собачка мне сиденье не испачкает? Не испачкает, не беспокойся,
жми в Мирафлорес, на улицу Порта. Он влезает, устраивает Батуке у себя на