"Ключ от всех дверей" - читать интересную книгу автора (Ролдугина Соня)Глава пятая, в которой Ее величество устраивает чудесный бал, а Лале встречает ужасного Незнакомца(Картинка: http://dronebl.ru/img/r/roldugina_s_w/kluch-5/index.shtml Кирим-Шайю, Незнакомец на Перекрестке У Мило совершенно необычайное чувство стиля. Для моего мальчика испортить цельный образ, создаваемый нарядом, практически невозможно. Только ему удается сочетать цвета и фасоны так, что это никогда не кажется ни вульгарным, ни приторным, а напротив, всегда ярким и гармоничным. А ведь Авантюрин питает непреодолимую тягу к экспериментам с оттенками красного и сложным кроем! И, тем не менее, даже надевая свой любимый алый камзол с золотой вышивкой и белую рубашку с немыслимым количеством кружев, он умудряется выглядеть почти скромным. Полагаю, если Мило по какой-то нелепой случайности напялит костюм задом наперед и перепутает правую туфлю с левой — и это будет воспринято при дворе, как очередная модная находка. Я же, во что не оденусь, все равно останусь шутом. И колокольчики, увы, здесь абсолютно ни при чем. — Мило, дорогой, в чем моя вина перед королевой? Знаю, это всего лишь жестокая месть, но должна же быть причина! — причитала я, расхаживая перед зеркалом. Обычно забавный или экзотический наряд только радовал мне сердце, но на сей раз Ее величество пожелала видеть на балу не шута, а леди Опал. Леди, женщину! О, страшный сон… Впрочем, светлейшая Тирле не настаивала на том, чтобы выбор «дамского» наряда пал именно на платье. "Если чулки будут хотя бы одинаковые, я сочту, что ты приложила все возможные усилия, Лале", — насмешливо улыбаясь, промолвила королева. Что же, могу лишь порадоваться, что Ее величеству не пришла мысль повелеть мне посетить бал в образе моей карты. — При всем уважении, госпожа, не думаю, что королева желала досадить именно вам, — спокойно заметил Мило и покачал головой: — Но с чего ей вздумалось устроить бал в геральдических цветах Дома Раковин и Песка — ума не приложу. — Никакого секрета здесь нет, — я зевнула и уселась на корточки. О, а в таком положении костюм производит более благоприятное впечатление. Интересно, Тирле разрешит мне передвигаться по залу на четвереньках? — Ее величество заключила невероятно выгодный договор Ларрой. Наш Дом почти полностью завладеет потоком товаров с побережья и получит несколько "жемчужных заводей" в обмен на возможную военную помощь побережникам в случае конфликта. Ночной Бриз согласился на такие условия с превеликим неудовольствием, и, дабы подсластить пилюлю и выразить уважение к союзнику, мудрейшая Тирле устроила праздник в честь Дома Раковин и Песка. Итог — сегодня вечером аристократы должны будут облачиться в синие и серые цвета… Но, Мило, мне не идет синий! Я выгляжу в нем отвратительно. Авантюрин посмотрел на меня добрым, терпеливым взглядом. — Госпожа моя, если бы вы только позволили своему ничтожному ученику подобрать для вас правильный оттенок синего… — Боюсь, даже тебе это не под силу, — спешно оборвала я мальчишку, пока соблазн довериться его вкусу не стал неодолимым. И так негодник в последнее время заважничал и начал позволять себе выходки, на которые ранее не мог решиться. Взять бы хоть его фокус с дуэлью Тарло и Танше… Поначалу мне казалось, что слово Мило выбрал случайно, но на днях я застала ученика в своем кабинете перед злосчастным рисунком — с улыбкой на устах, да еще такой довольной, будто бы ему удалось обыграть в "три стаканчика" саму королеву. Чудеса, да и только. — Нет, Мило, не стоит и пытаться. Достаточно того, что ты сегодня будешь неотразим. Он залился румянцем. — Вы преувеличиваете, госпожа. — О, нисколько. В самом деле, я ничуть не кривила душой, расточая Мило похвалы. Вот уж кому в совершенстве подошли геральдические цвета жителей побережья! Главный акцент делался на темно-синий атласный камзол, без рукавов, но с высоким воротником — под самые уши. Рубашка из мерцающего серого шелка, не горного, конечно, но очень близкого по качеству материала, укрывала руки сложными складками ткани. Бриджи, сапоги вместо привычных туфель, серебристая вышивка — Мило не упустил ни одной детали. Рядом с ним я, облаченная в мужской костюм цвета дорожной пыли, смотрелась весьма бледно. Ничего, самое главное, чулки одинаковые… Ах, надеюсь, Тирле будет довольна. — Нам пора, Мило. Хватит любоваться на себя, — уколола я мальчишку, внимательно разглядывающего в зеркале свое отражение. — Перед началом бала тебе еще нужно осмотреть зал, а мне — посетить кабинет Ее величества. Поспешим же! Отворив ученику дверь в бальное помещение, я выждала мгновенье и вновь повернула ключ, направляясь прямиком в апартаменты Тирле. — Опаздываешь, — встретил меня голос королевы, источающий мягкую укоризну. — Ах, Лале-Лале, когда ты научишься правильно считать песчинки? — Не представляю, Ваше величество, — присела я в реверансе. Широкие бриджи вполне сошли за юбку. — Боюсь, я разучилась серьезно относиться к времени… — Нахалка, — сурово поджала губы Тирле. Впрочем, не сомневаюсь, что ее недовольство вызвали не столько мои слова, сколько хлопоты доброй полудюжины слуг, готовивших госпожу к приему. Две женщины завершали украшение сложной прически драгоценными топазами и жемчугом, перевивая отдельные седые пряди серебряной проволокой и выплетая из них причудливые кружева. Еще трое закрепляли складки роскошного синего платья белоснежными лентами. Юноша, в котором я узнала одного из подмастерьев Тарло, осторожно водил кисточкой по лицу высочайшей особы, нанося на веки краску цвета ночного неба. Руна «власть», похожая на свернувшуюся змею, уже украшала оба виска. — О чем вы желали побеседовать со мной, о несравненная Тирле? — как ни в чем ни бывало прощебетала я, усаживаясь у ног своей королевы. Говорить, задрав голову, разумеется, не слишком удобно, но от шутовских привычек за один вечер не отделаешься. Одного выразительного взгляда хватило, чтобы слуги засуетились, заканчивая макияж и прическу высокой госпожи, и спустя всего минуту спешно покинули кабинет. Королева снисходительно улыбнулась своему отражению в оконном стекле и обратила свой взор ко мне. — Этот бал очень важен для нашего Дома, Лале. Даже больше — для нашего расклада, ибо союз заключен не столько между королевствами, сколько между Лордом Волн и Леди Теней. Не исключено, что следующим шагом будет совершение династического брака, и побережье получит наследника крови Дома Камней и Снов. Вот это новость! На мгновение у меня остановилось дыхание, но я постаралась как можно скорее взять себя в руки, чтобы лицо не отразило ничего, кроме почтительного внимания. Дом Раковин соединится с Домом Камней — вполне оправдано, если учесть, что оба расклада не полны. Побережники, связанные с нашим королевством еще и кровью наследника, фактически станут провинцией — да, во многом сохраняющей прежнюю независимость, но все же… Если же взглянуть на это дело по другому, то и Тирле придется несладко: первенец ее будет воспитываться по обычаям Дома Раковин. Что могло подвигнуть монархов на такой шаг? Разве что явная угроза войны и полного подчинения обоих государств. А из столь сильных противников поблизости расположен лишь Дом Осени, который и так уже подозревается в покушении на жизнь Ларры Ночного Бриза. — Я осознаю степень ответственности, о моя королева. Но чего бы вы хотели от меня? Тирле задумчиво поджала губы, слегка касаясь их веером. — Служащие Тайной канцелярии полагают, что убийцы с запада могут попытаться сделать то, что не удалось завершить две дюжины дней назад. Государь Ларра в опасности, Лале. — Вы желаете, чтобы я охраняла его сегодня? Королева покачала головой. — Нет. На сей раз Канцелярия возьмет охрану в свои руки. Мне нужно другое, то, с чем больше никто из моих слуг справится не может… Ты должна поговорить на балу с представителями всех Домов, кто принадлежит к раскладами, и узнать — не ждут ли они войны. Признаться, королевское приказание порядком меня озадачило. Можно было предположить, что королева попросит разузнать мнение высшего света о заключенном союзе, но война… Неужели все так серьезно, и опасность живет не только в голове безумной леди Опал? Или Тирле вновь лишь потакает своей природной подозрительности? — Иди, Лале, — мягко улыбнулась Ее величество, неторопливо обмахиваясь веером. — Если, конечно, ты не желаешь присоединиться к моей свите. — Рискнуть жизнью, потерявшись среди пышных юбок фрейлин, или вывихнуть язык, соревнуясь в остроумии с кавалерами? Благодарю за оказанную честь, но, боюсь, ваша смиренная слуга ее не достойна, — я вскочила на ноги и присела в реверансе. — До встречи на балу, о благородная королева. — Поторопись. Праздник уже начался… У самой двери я обернулась, поддавшись внезапному порыву. Тирле стояла, положив одну руку на спинку стула. Неестественно прямая осанка, прижатый к губам голубой веер, потерянный взгляд, бесцельно скользящий по роскошной обстановке… И мне почему-то подумалось, что пусть королева далеко немолода, а Ларра — еще совсем мальчик, но ни ей, ни ему не суждено уже найти свою половину. И это ужасно, отвратительно несправедливо. Местом проведения бала был выбран парадный тронный зал. Недурное решение, на мой взгляд — есть где спрятать шпионов и выставить на всеобщее обозрение оркестр, а это для подобных мероприятий самое главное. Ах, да, еще важен богатый, производящий неизгладимое впечатление интерьер. Нынче придворные декораторы постарались на славу: от прежних черно-желтых украшений не осталось и следа, геральдические цвета Дома Камней и Снов сменились всевозможными оттенками серого и синего. Драгоценные сапфиры и бериллы, топазы и лазурит, авантюрин и алмазы, аквамарин, опалы, бирюза, цирконы, агат и кварц — все это великолепие сверкало, искрилось и завораживало даже самое черствое сердце, превращая обычный зал в мистическое пространство. Пол, как и раньше, остался темным, будто уголь, но сейчас его было не разглядеть за торжественными нарядами аристократов. Сегодня вечером людское море и впрямь напоминало море, живое, яркое и непостоянное. Пары кружились в танце, ведомые стонами скрипки, а поверх голов, словно голос ветра, заплутавшего в прибрежных скалах, лилась песня флейты. — О, Лале, этой ночью вы просто великолепны! — пропели у меня над левым ухом. — Позволите украсть у вас пару танцев? — Не позволит, Танше, — усмехнулись над правым с коварными интонациями Тарло. — Леди Опал не танцует ни с кем, кроме своего вассала, Мило Авантюрина. Не так ли, прекраснейшая? — Ах, вижу, вы вполне сошлись характерами, — негромко рассмеялась я, оборачиваясь. — На одно мгновение даже мелькнула мысль, что за спиной у меня стоят Ворон соблазняющий и Кот оберегающий. Танше одарил меня очаровательной улыбкой. Менестрель, подчинившись воле королевы, не изменил, однако, привычному западно-мрачному стилю, украсив волосы венком из полыни и подобрав камзол весьма близкого к зеленому оттенка — океанской волны. — Надеюсь, леди, вы все-таки уступите соблазну, — коварный бард ступил ближе, — и сделаете ради меня исключение из правил? — Увы, нет — даже ради вас, — развела я руками. — Дела, дела и ни минуты свободного времени. К тому же для полноценного танца необходимо платье с широким подолом, так что моя компания в этом смысле так же бесполезна, как, скажем, общество Тарло, не в обиду будет вам сказано, Мечтатель. Художник расхохотался и панибратски хлопнул барда по плечу: — Что, любезный Танше, горская обходительность не тронула сердце дамы? Может, прислушаетесь к Лале и выберете меня? — Благодарю, но с вами, Тарло, я спляшу как-нибудь в следующей жизни, если великодушная и насмешливая судьба ниспошлет мне женскую оболочку, — хитро сверкнул глазами менестрель. — А до тех пор лучше поищу леди, которая откроет мне свою душу и подарит танец. — Я запомню это обещание, — хмыкнул Тарло. — Обязательно дождусь вашего, Танше, перерождения. И попрошу не отказывать мне в следующий раз по причине, скажем, преклонного возраста. — Как знать, Мечтатель, как знать… — Не верьте ему, Тарло, — нахально вмешалась я. — Он за спиной пальцы замкнул кольцом. — Нет предела западному хитроумию, — притворно огорчился художник. — О, эти горцы… Но что я вижу, вы покидаете нас, леди Опал? — Боюсь, что так, — пришлось повиниться мне. — Служба, будь она неладна… Я осторожно чиркнула ногтем от уголка глаза к мочке, словно отводя невидимый волосок, и шевельнула кистью, раздвигая невидимые карты веером. "Дела расклада, Художник". Тарло, продолжая шутливую перепалку с Танше, сложил ладони в ответном жесте: "Я к вашим услугам, Шут". Кивком поблагодарив за предложенную помощь, я распрощалась с собеседниками и отправилась выполнять волю королевы. На первый взгляд, мое поведение ничем не отличалось от манер дворцовых нахлебниц, именуемых фрейлинами. Я бродила по залу, останавливаясь то тут, то там, вела бестолковые разговоры с леди и лордами, смеялась, шутила, флиртовала… Серо-голубое море придворных мерно колебалось, лишь однажды разразившись штормом, когда в зал величественно вплыли благороднейшие владыки Тирле и Ларра. Итак, я веселилась и развлекалась, но в то же самое время на ином, потаенном слое велись судьбоносные беседы. Движения веера, небрежные жесты, пальцы, словно бы невзначай оправляющие прическу, задавали на разные лады один и тот же вопрос: "О, Кокетка, что слышно о войне?" "Нет ли дурных предчувствий у Волшебника?" "Что думает Хозяин Коней…" "Дитя…" "Мудрая Дева…" И раз за разом получала ответ: "Все тихо, Шут. Слишком тихо". О, да, боюсь, Ее величеству это не понравится… Всего бал удостоила вниманием дюжина иностранных послов — ничтожно мало. Лишь четверть Домов соизволила отправить миссии ко двору Тирле, дабы выразить одобрение или порицание заключенному союзу. Остальные, ни тайно, ни явно не присутствовали среди гостей сегодня вечером, что само по себе говорило о многом. Слабые королевства и княжества затаились, страшась попасть между двух жерновов, а сильные хранили напряженное молчание. Лишь немногие давние союзники и торговые партнеры решились посетить праздник. — Леди… позвольте пригласить вас на танец? — Не позволю, — сорвалось с губ прежде, чем я успела обернуться. — Право же, лорд, если дама… И тут я обомлела, начисто позабыв даже окончание шутки. Кажется, задумка была завязана на неумении отличить леди от шута и бриджами на женских ножках… …Алый, как свежая кровь, золотой, как закатное солнце, багряный, как ривийские розы, как роковая звезда столетия — он был столь ярок, что все прочее вдруг утратило цвет… Так грациозен, что кошка рядом с ним стала бы неуклюжей, так изящен, что лилия увяла бы от зависти, так прекрасен, что больно смотреть… Стремительно рассекал он толпу, приближаясь ко мне, и с каждым шагом все новые подробности открывались моему взору, как мазки краски на полотнах восточных мастеров. …локоны, взметнувшиеся вверх, словно непокорное пламя, лицо, бледное, будто драгоценный фарфор… сердце бухает, как барабан, рокот крови оглушает… Шок, дрожь — смотри, кричи! Рви мрак лучом свечи! Мчись в ночь — прочь, прочь, Босиком рожь топчи! …рдяные брови — росчерком пера, и смеется красный, как морские цветы, рот, и впились жадно в меня глаза — один огненно-янтарный, другой темно-сапфировый, и не отпускают, и плавят кости, и сжигают дотла… Пощади! — кинь клич! Я — хищник, ты — дичь, Ты слаба — вот судьба: По плечу хлопнет бич! Шаг — и он вдруг оказывается совсем близко, по-паучьи длинные пальцы оплетают мою ладонь, стремительный поклон — и узкие карминные губы прижимаются к белой перчатке, дыхание опаляет кожу — даже сквозь ткань я чувствую его жар… Вой, визг, хрип ворон! Я — смерть: бей поклон! И восход — не спасет, Как ни плачь: сон, сон, сон… — Ты — моя, Хранительница… — шепот углями рассыпается по запястью. — Еще не поняла этого, дурочка? Моя!.. …в волосах его — нет, не листья, тысячи багровых бабочек, ползают, трепещут мохнатые тельца, трясутся усики, осыпается пыльца и жжет глаза… и он поднимается, выпадают на пол заколки, рассыпаются по плечам гранатовые пряди, и — глаза в глаза, страшный взгляд, мучительный… а бабочки вдруг взмывают вверх облаком, мечутся бестолково, толкаются в уши, в нос, в горло… задыхаюсь, захожусь в кашле, катаюсь по полу, и кричу, кричу, кричу… — Лале! Лале, очнитесь! Э? Очнуться? А я сплю? Ох, ну и нагородилось же… Или?… Я развлекалась на балу — это помню, но все дальнейшее сокрыто туманом. И гложет меня ужасное подозрение, что некая шутовка устроила только что занятнейшее представление. В лицо мне плеснуло что-то холодное и — я облизнулась — кислое. Вино. — Мило… убью. — Простите, госпожа… — покаянно прошептал ученик, а потом вдруг стиснул в таких объятиях, что даже мои крепкие кости чуть не затрещали. — Лале, как же вы меня напугали… — Мило, у меня грязное лицо, что ты наделал! — Простите, госпожа, простите, сейчас, я вытру… Лорд Галло, одолжите ваш шарф, впрочем, я уже взял сам, спасибо. — Наглец, вы ищите дуэли?! Это фамильная ценность, награда, пожалованная самими королем Соло Янтарным моему прадеду! — Ну и забирайте, не жалко. — Мило, я хочу пить. — Да, да, конечно, вот, держите кубок. Осторожней, не пролейте… Не бойтесь, я помогу. — О, несчастный, да на шарф теперь больно смотреть, сердце кровью обливается: он весь в винных пятнах! Нет, дуэль, только дуэль! — Да уймитесь же вы, наконец, эта безделица того не стоит. Ведете себя истерично, как девица в положении. — И вы туда же, Тарло? — Что, и меня на дуэль? — Господа, господа, не наступите на Лале, я же ноги оторву… Не поймите меня превратно… — О, щенок придворной сумасшедшей огрызается? Умеете за себя постоять, Авантюрин? Почему тогда шарф… — Тарло, умоляю вас, заткните этого пустозвона. — Чем? — Да хоть шарфом. — Рад буду помочь, милый юноша. Галло, подойдите ближе… Что? Вы покидаете нас? Как обидно! Впрочем, лорд, в гневе покидающий поле битвы за драгоценный шарф — картина, достойная моей кисти… — Мило, я хочу пить, а не напиться, хотя повод, безусловно, имеется. Убери спиртное, дай мне воды. — Да, да, да, конечно, вот, возьмите, госпожа… И, может быть, вы все же откроете глаза? Я представила толпу, галдящую вокруг, и мне стало худо. — Ну же, госпожа, взмахните своими чудными ресничками и удостойте меня взглядом, — мягко увещевал Мило. Немного подумав, я послушалась. Все оказалось не так страшно. Благодарная и не очень публика держалась на расстоянии, образовав круг, подобный цирковой арене. Поближе подобрались лишь условные друзья-дрессировщики — Тарло, Танше, Нанеле и Мило, вероятные враги-зверюги, вроде Галло, и еще военные и шпионы — ну да им по должности положено. А всего в паре шагов стоял, потягивая вино из отвергнутого мною кубка… — Вы! Неизвестный манерно выгнул алую бровь. — Кирим-Шайю из Дома Осени, к вашим услугам, дама Опал. С трудом заставив себя сделать хотя бы один жалкий вдох, я немного пришла в себя и сумела непредвзято взглянуть на того, кто чуть не лишил меня дара речи. Ничего инфернального и мистического в мужчине не было: обычный житель равнин, в чьей родословной заблудились несколько горцев. Облачен в традиционные цвета и одежды Осеннего дома: бордовые прямые штаны из жесткой ткани «джи-тса», расшитые золотыми травами, рубиново-красный атласный камзол с двойными рукавами — одни, потемнее — невероятно узкие, вторые, оттенком светлее — ниспадают обширными волнами; подол длинный, до колен, но срезан наискосок уже от бедер, по краю его тянутся те же растительные узоры. В глубоком вырезе, на выбеленной коже лежит драгоценное узорное ожерелье из янтаря и огненных опалов — есть камни крупные, с ноготь, а то и больше, а рядом с ними — совсем крошки. Примечательным было лицо, сочетавшее в себе черты женские и мужские столь причудливо, что лишь по портрету я бы не решилась определить пол гостя из Дома Осени. Глаза — определенно женские, с длинными пушистыми ресницами, теплого светло-карего оттенка, но взгляд совершенно нечитаемый — воина или убийцы, а никак не дамы. Губы — мужские, узкие, с твердыми линиями, но то и дело искривляющиеся в такой жеманной гримаске, что зазывная улыбка Нанеле кажется начисто лишенной флирта и манерности. Подбородок по-горски острый, скулы по-равнинному узкие, брови — как начертаны кисточкой… Впрочем, они и впрямь начертаны — как минимум, наполовину… Да он же разрисован, как распоследняя фрейлина! Я пригляделась внимательней. Вот и разгадка диковинного пламенно-алого цвета волос — краска. У корней уже предательски пробивается природный черный оттенок. Да и кожа так фарфорово бела неспроста — без пудры не обошлось. Даже губы покрыты блестящей глазурью, будто в кровь окунулись. Высокая сложная прическа украшена, по обычаю осенних, листьями — золотыми и алыми, кленовыми и осиновыми. И никаких, к ворону, бабочек. — Рада знакомству, Кирим-Шайю. У вас… необычное имя. Светскую беседу следует начинать с комплимента. Умница, Лале, хорошая девочка. — Да, — склонил он голову набок. — В горах людей нарекают в зависимости от того, в темное или светлое время родился младенец. Меня подкинули к воротам дворца на рассвете, в серой мгле, и никто не мог сказать, при свете звезд или уже солнца испустил я свой первый крик. Потому мне даровали сразу два имени: дневное — Кирим, что значит «омут», и ночное — Шайю, в честь цветка с ядовитым нектаром, распускающегося лишь в новолуние. Вы можете звать меня одним именем, либо другим, либо двумя сразу — на все ваша воля. Кирим-Шайю, значит. Омут и ядовитый цветок. Как ни крути, все одно — гибель. К слову, ни прозвища, ни родового именования он так и не назвал. Сирота, никем не признанный, никем не опекаемый, дитя дорог? Незавидная судьба. — Занятная история, о благородный лорд, — опираясь на локоть Мило, я поднялась на ноги. Все тело ломило, как после жестокой драки. — Не расскажете ли еще одну — о том, как шут королевы изрядно повеселил гостей на балу? К слову, Мило, не пора ли тебе начать продавать билеты — такое представление пропадает, — насмешливо протянула я, оглядывая придворных бездельников. — Полно вам, господа, возвращайтесь к танцам. Разумеется, любопытные и не думали отворачиваться и разбредаться по залу. Ох-хо-хо, одно дело — самой людей развлекать, другое — быть поводом для развлечения. Это даже шуту неприятно. — У вас случился припадок, госпожа, — почтительно ответил Мило вполголоса. — Вы кричали, катались по полу и… — Вопрос был задан мне, юноша, — с вежливой улыбкой прервал моего ученика Кирим-Шайю. — Позвольте мне и вести речи. Но не здесь, — кроваво-красные ресницы задумчиво опустились. — Слишком много ушей и глаз, жаждущих зрелища. Но мне ведомо место, где нас никто не потревожит. — И где же оно? — насупился Авантюрин. Я возмутилась и пнула грубияна под коленку в воспитательных целях. Этот Кирим-Шайю, скорее всего, новоприбывший дипломат или преемник, еще не представленный официально королеве, с такими следует соблюдать разумную осторожность. К счастью, гость из Дома Осени продемонстрировал воистину западное великодушие, пропуская слова моего мальчика мимо своих очаровательных, украшенных золотыми серьгами ушей. — Следуйте за мной, — одарил нас он еще одной кукольной улыбкой и стремительно скользнул через зал. Я, пользуясь поддержкой недовольного Мило, отправилась за ним. Толпа потянулась следом. Да, давненько не случалось мне откалывать подобных номеров. Отвыкли господа аристократы, успокоились. Позабыли, почему Лале Опал безумицей кличут. В дверях я обернулась, обвела толпу мрачным взглядом и веско, со значением сказала: — Кар-р-р! Благородное собрание дружно охнуло и подалось назад. Расхохоталась на троне довольная королева, и вторил ей Ларра Ночной Бриз. Я с достоинством поклонилась и вышла. Плохо было дело. Тирле смеялась, Тирле играла веером, Тирле хлопала рукой по колену — но в глазах Ее величества горел гнев. — Прошу, располагайтесь. Вина? — любезно предложил Кирим-Шайю. Мило яростно замотал головой. Я благосклонно кивнула. Вряд ли меня здесь угостят чаем или хотя бы простой водой, а пить все еще хочется. Стоит только взглянуть на эту… фарфоровую куклу в красных тряпках, как в горле пересыхает, будто там поселилась парочка мотыльков. — Это ваши покои? — Да, леди Опал. Нравится декор? Ковры, занавеси, покрывала. Подушки, кресла, диваны. Ширмы, зеркала, гобелены… — Скорее нет, чем да. Слишком много алого… и мягкого. — Это мои комнаты, как дипломата, — с непроницаемой улыбкой ответствовал Кирим-Шайю. — Они должны быть обставлены в национальных цветах и традициях Дома Осени, независимо от личных предпочтений. Впрочем, музыка может добавить уюта… Открыть ли мне шкатулку? — Музыкальная шкатулка? — я так удивилась, что на мгновение позабыла о неловкости. — Довольно дорогое удовольствие. — Любое удовольствие бесценно, — возразил Кирим-Шайю, протягивая мне бокал. Я с благодарностью приняла напиток. Точно такого же жеста вскоре удостоился и Мило, несмотря на возражения, и лишь затем хозяин позаботился о себе. Мелодия внутри шкатулки показалась странно знакомой. Старинная, нежная, похожая на колыбельную… Где-то мне ее уже доводилось слышать, и совсем недавно. В задумчивости я отпила вина. Оценила и вкус, и температуру, и некоторые совершенно необязательные приправы. — Мило, — чуть слышно шепнула я. — Оставь бокал. "Эликсир откровения", — и скорчила для Кирима-Шайю восхищенную физиономию. Хранительнице ключа можно не опасаться расслабляющих снадобий, а вот у Мило одна капля эликсира может отворить поток красноречия. — Очень интересное вино… — похвалила я вслух напиток. Мило, понятливый мальчик, сделал вид, что пьет, а потом «забыл» бокал на столе. — Так что же произошло на балу благороднейшей Тирле? — задала я, наконец, вопрос, с которого и следовало начинать. — Вы разговаривали с неким господином, намереваясь отказать ему в танце, — медленно опустил ресницы Кирим. Лицо его сразу сделалось похожим на стеклянную маску с карнавала. — Потом прекрасная леди обернулась, и наши взгляды встретились. Вы побледнели, и пали на землю, и закричали ужасающе… Ваш гневливый слуга… — Ученик, — педантично поправила я. — Мило — мой ученик. Он такой же аристократ, как и мы, о Кирим-Шайю, но Авантюрины в силу своей малочисленности уже много веков являются вассалами рода Опал. Сейчас я и юный Мило — последние в своих семьях. "И никто из нас на самом деле не является настоящим потомком благородной фамилии", — добавила я уже про себя. — Пусть будет ученик, — согласно склонил голову посланник Осеннего Дома. — Так или иначе, сей невыдержанный молодой человек подбежал к вам и принялся хлестать по щекам… "Умница", — похвалила я Мило мысленно. Что ж, не в первый раз от припадков меня таким образом лечит. — …и затихли. Долгое время никто не мог привести вас в чувство, пока… "Пока один мальчик не догадался позвать меня по имени". — …пока господин Авантюрин не плеснул леди в лицо вином. — И это все? — разочарованно вздохнула я. — А как же бабочки, поклоны, жуткие песни? Ничего не было? Кирим-Шайю обворожительно улыбнулся. Шкатулка звякнула, обрывая мелодию, но спустя пару мгновений музыка полилась снова. Знакомая, очень знакомая… — Боюсь, что нет. Тем не менее, я должен принести вам глубочайшие извинения… Неожиданно мужчина поднялся с дивана, приложил руку к груди и низко поклонился. — Леди Опал, прошу простить за тот вред, который могла нанести вам мое волшебство — против воли и ненамеренно. — Волшебство?! Кирим — не колдун. Мило бы заметил опасность и предупредил меня. А это значит… — Благородный лорд, извинения будут приняты… но только тогда, когда вы назовете мне свою карту. Аристократ медленно распрямился. Я почувствовала, как напрягся Авантюрин, как напружинилась его сила — бесполезная против одного из расклада, даже если это всего лишь Кокетка или Дитя. — Я — Незнакомец-на-Перекрестке. Я — то, чего ждут от неизвестности: страхи и мечты, надежды и опасения. И, кажется, вы, леди Безумный Шут, невольно заглянули в лицо своему кошмару. Прошу меня простить. Я не желал зла. Седьмой в раскладе. Скверно. Ни за что не поверю, что он просто потерял контроль над собою и не ведал, что творил. Но с другой стороны… раскаяние его выглядит искренним. Вероятно, Кирим хотел лишь добиться моего расположения, приправив свой облик чертами из мечтаний и грез, и не ожидал того, что я провалюсь в видение. — Извинения приняты, лорд Кирим-Шайю, — кивнула я. — О соблюдении тайны можете не тревожиться — Мило посвящен в расклад, но пока не имеет карты, — "И вряд ли ее получит, потому что нынешний «Колдун-в-Башне» не собирается уходить на покой в ближайшие двести лет. — Думаю, наше таинственное происшествие нашло себе исчерпывающее объяснение. Благодарю за гостеприимство, но, к сожалению, нам пора. От обязанностей шута меня еще никто не освобождал. — Увы, — отсалютовал мне бокалом Шайю. — Смею надеяться, что эта встреча была не последней. — С удовольствием побеседовала бы с вами еще раз, лорд, — кокетливо хихикнула я. Мило передернуло. — Да, и посидела бы за чашечкой "эликсира откровения" или какой еще отравы… — процедил он сквозь зубы. Ой, ой, совсем нехорошо. Нельзя давать посланцу Дома Осени повод для ссоры. Слишком уж напряженная вышла встреча, а такого врага, как седьмой в раскладе Осени, следует остерегаться. Впрочем, есть еще время обратить все в неудачную шутку. — Мило! — я осадила юнца, дернув его за серьгу. — Что ты себе позволяешь! Разве не учила я тебя, что когда знатный лорд обнаруживает в своем бокале что-то подозрительное, аристократу, согласно правилам приличия, надлежит притвориться довольным и ни о чем не подозревающим, а впоследствии сделать в сторону обидчика равноценный жест, попотчевав гостя снадобьем из личных запасов? И что я вижу?! Прямой укол, будто действует обиженный простолюдин! — Ай, простите, госпожа… ай! — согнулся в три погибели Мило. — Я, ай, больше, ай, не буду… Слово лорда! — Так-то лучше, — смилостивилась я, отпуская ухо. Мальчишка прожег меня мрачным взглядом — кажется, нисколечко не наигранным. Дипломат (или, быть может, шпион?) Дома Осени наблюдал за нами с все возрастающим недоумением, а потом вдруг откинул голову и расхохотался. Смех у него, в отличие от глубокого, бархатного голоса, оказался высоким, почти визгливым. Жуткое впечатление… — Прошу простить меня, леди Опал, но это было слишком неожиданно, — повинился лорд, резко оборвав смех. — Теперь я понимаю, за что ценит вас королева Тирле… "А вот вы и попали впросак, сударь", — пронеслась в моей голове язвительная мысль. Судя по выражению в глазах ученика, его тоже одолевали схожие думы. — Что же касается вас, юноша, то позвольте объяснить, — Кирим-Шайю склонил голову к плечу. — Конечно, "эликсир откровения" может развязать язык… Но подумайте вот над чем: я не задал ни вам, ни леди Опал ни одного вопроса, ответив между тем на все ваши. А вино в моем кубке все из той же бутыли… Доброй ночи — леди, лорд. — Доброй, доброй… Коридор был пуст. Конечно, ведь все отплясывают на празднике в честь союза Тирле и Ларры… Ах, как не хочется идти! Сейчас бы лечь и уснуть, да чтобы никто не тревожил до полудня… Но — нет. Придется возвратиться в зал, где веселятся аристократы, отрабатывают жалование тайные агенты и плещется волнами негромкая музыка… К слову, о музыке. — Мило, — негромко окликнула я ученика. — Ты не припомнишь, что за мелодия играла в шкатулке у лорда Кирима-Шайю? — А вы не узнали, госпожа Лале? — удивленно вскинул брови мальчишка, позабыв о своей обиде. — Это же романс трижды величайшего Суэло Аметиста — "Свеча и Мотылёк". Далёк рассвет, Спит звук и свет, И лишь горит, свеча горит Так жарко… И мотылька Издалека, Огонь манит, на смерть манит К огарку… — пропел Мило. — Разве вы не помните слова, госпожа? А впервые я их услышал от вас… — Да, да, — оживилась я. — Теперь припоминаю. Одна из слезоточивых песенок поганца Суэло… Ужасного характера был человек, поверь мне, Мило. Абсолютно бессовестный… Но что-то в нем трогало. Ах, ностальгия! Вот продолжение, послушай: А во дворце В златом венце Ты ждёшь меня, так ждёшь меня, Царевна… И ты грустишь, И все молчишь, В душе кляня, закон кляня Тот древний… Мило улыбнулся и подхватил: И мне, поверь, Смешна теперь Твоя печаль, ах, та печаль Не нова… Другая страсть В душе сейчас, А мне не жаль, ничуть не жаль Былого… — А дальше я забыл, — смутился ученик. Я вздохнула. — Это и к лучшему, Мило. Грустная песня, право… Подойди ближе, я открою проход в парадный тронный зал. Боюсь, Тирле не одобрит дружеские посиделки с Незнакомцем Дома Осени. Я достала ключ, потянув за цепочку, и оглянулась в поисках двери… Ах, целый коридор на выбор! Пожалуй, эта подойдет — кажется, она ведет в крыло слуг. Но как же привязалась проклятая песенка! Мотыльки, листья. Листья, мотыльки. Мотыльки… А, пропади оно все пропадом! Желаю я того или нет, а мысли так и бродят вокруг Кирима, а губы сами высвистывают мелодию. И мир затих, И сладок миг, Как в странном сне, последнем сне… Невинном… И ты, дружок, Как мотылёк, Сгоришь в огне, моём огне… Бездымном… Ключ повернулся в скважине, дверь послушно скрипнула… — Госпожа, вы перепачкались вином, — перехватил мою руку Мило, вытаскивая чистый платок. Вот ведь паршивец, значит, намеренно оскорбил лорда Галло! "Ах, растет мальчик", — умиленно подумала я. — Где, Мило? — Да здесь же, — он перевернул мою кисть тыльной стороной кверху. Я вздрогнула и до боли стиснула зубы. Значит, то было все же не видение… На белоснежной перчатке отчетливо опечатался след карминово-красных губ. |
|
|