"Лев Линьков. Капитан "Старой черепахи" (повесть и Пограничные рассказы)" - читать интересную книгу автора

- Я быстренько, Макар Фаддеевич, одним ду хом, - Ивакин поправил
съехавшую на живот кобу ру и, пригнувшись, побежал по шпалам.
Репьев отполз подальше от насыпи, в траву, при слушался, перезарядил
обойму. В пистолете осталось всего два патрона, а он может еще пригодиться.
Лежать было неудобно, левая рука затекла, будто сотни иголочек кололи
онемевшее плечо. Репьев хотел повернуться на другой бок, но услышал легкий
отры вистый свист. Через секунду-другую свист повторился.
"Неужели это беглец подает кому-то сигнал? Мо жет, он тоже повредил
себе ногу?.." Репьев оглянулся на свист, поудобнее переложил в руке
пистолет.
Ответный свист раздался совсем близко, за спи ной, так близко, что
подумалось - за насыпью.
Новый свист послышался уже откуда-то слева, по том справа. Репьев
прижался к мокрой от росы траве.
И тут, почти перед самым лицом, в каком-нибудь аршине, появился
маленький черный силуэт. Вытянул ся, замер, свистнул: "Пьюит, пьюит!"
"Зверек!"
Учуяв человека, зверек стремительно скрылся.
Обостренный опасностью слух уловил какие-то новые звуки. Что-то
прошуршало в траве. "Не гадю ка ли? А может, желтобрюхий полоз?"
Чем больше вслушивался и всматривался Репьев в ночную степь, тем больше
убеждался, что и ночью степь живет неизвестной ему доселе жизнью: мелодич но
и тонко стрекотали кузнечики; один за другим, вы соко и быстро подпрыгивая,
пересекли полотно желез ной дороги какие-то длинноногие зверьки.
Вот что-то хрустнуло, из ковыля выбежал заяц, на ткнулся на Репьева,
остолбенел на миг, прижал уши к спине, подскочил, словно на пружинах, и
пустился наутек вдоль насыпи широкими стелющимися прыж ками.
Пахло чебрецом, шалфеем и еще какими-то осен ними травами. Над головой
мерцали непостижимо да лекие звезды, гигантская, через все небо, река Млеч
ного Пути.
Часы разбились при падении. "Сколько же сейчас времени?" Макар
Фаддеевич нашел ковш Большой Медведицы. Она висела почти вертикально,
рукояткой книзу - часа три.
Давно не приходилось ему так вот смотреть в звездное небо и определять
время по Большой Мед ведице. И сразу как наяву представилась холодная, сырая
одиночная камера Николаевской тюрьмы, куда заточили его после забастовки на
судоверфи. Первые две недели он не мог даже встать с прогнившего со
ломенного тюфяка - во время ареста был жестоко избит жандармами. Они
повредили ему легкие, в гру ди что-то сипело, и он долго харкал кровью.
Трижды жандармский ротмистр приходил в камеру и увещевал одуматься, не
губить свою молодую жизнь, выдать остальных организаторов забастовки и перей
ти на службу в охранку. А у него даже не было сил поднять голову и плюнуть
ротмистру в физио номию.
Как мечтал тогда Макар о свободе, о степи, о зе леных травах, о
солнце - решетчатое окно глядело в мрачный серый забор, и солнце никогда не
прони кало в одиночку. Только маленький клочок неба был виден сквозь окно, и
ясными ночами на нем вот так же сверкали звезды. В три часа там появлялась
Боль шая Медведица, в четыре ее уже не было видно. А он не мог уснуть, с
тоской смотрел на звезды и шептал горьковские стихи: