"Лев Александрович Линьков. Здравствуй и прощай " - читать интересную книгу автора

одних гимнастерках, умылись снегом.
- На зарядку становись! - скомандовал Потапов.
- Не могу я, - отказался Клим.
Какая там еще зарядка! Словно пудовые гири привязаны к рукам и ногам.
- Полегоньку, полегоньку, - настойчиво сказал Федор. - А то совсем
раскиснешь...
Вернувшись в чум, они позавтракали остатками вчерашнего ужина, выпили
по кружке горячего хвойного отвара из кедровых ветвей. Отвар был горек, как
хина, но, как ни противились было поначалу Клим и Закир, Потапов заставлял
их ежедневно поглощать по три кружки этого противного пойла.
- Или хотите подхватить цингу? - недобро усмехался Федор. - Хотите,
чтобы у вас распухли десны и вывалились зубы? В хвое, братцы мои, витамин
С...
Хвойный отвар, гимнастика и работа! Потапов был неистощим, каждый день
придумывая какое-нибудь новое дело. По восемь часов в сутки каждый из них
стоял на часах на "Пятачке-ветродуе". Это было утомительно для них,
истощенных, почти всегда голодных, но Федор не считался с усталостью.
- Что толку для организма в том, что мы стоим на одном месте? - говорил
он. - Организму нужно движение, без движения мышцы станут хуже тряпок. Тебя
устраивает, чтобы ты был мешком, набитым костями? - ощупывал он бицепсы
Клима.
И они работали. Они заготовляли впрок топливо, лазая по скалам,
сбрасывали с площадки "Здравствуй и прощай" в пропасть снег, расчищали тропу
к леднику, укрепляли камнями откос, вырубали из слежавшегося твердого, как
лед, снега, кирпичи и выкладывали из них барьер над ущельем.
Котелки и тарелки у них всегда сверкали, каждую неделю стиралось белье,
и до блеска начищались пуговицы и пряжки ремней.
Пуговицы... Надолго запомнились Климу солдатские пуговицы.
Как-то он колол дрова и потерял пуговицу от гимнастерки.
- Степы-растрепы мы, а не пограничники! - сердито, почти зло бросил
Потапов.
Он сразу, едва Клим успел забраться в чум, заметил, что у того не
хватает третьей пуговицы сверху. С час, если не больше, копался Клим в
снегу, на морозе, пока не нашел ту злосчастную пуговицу.
Хорошо еще, что у него толком не росли пока усы и борода, а только
юношеский пушок чернел над верхней губой, а то и ему, как Закиру, пришлось
бы через день бриться. Сам Потапов брился каждодневно.
В первые недели Клима раздражали, даже возмущали "выдумки" сержанта.
Казалось просто-напросто несправедливым, что Потапов не разрешает им вволю
отдохнуть и выспаться. Кто дал ему такое право?
- Больше семи часов спят только старики и лежебоки, - непререкаемо
изрекал сержант.
Однако постепенно Клим втянулся в заведенный Потаповым распорядок,
привык к нему, и работа, бывшая вначале в тягость, представлявшаяся
бессмысленной, воспринимаемая как проявление упрямства и едва ли не
самодурства Потапова, стала привычной, даже необходимой - в работе быстрее
бежало время. К тому же Клим чувствовал, что и в самом деле мышцы его стали
куда крепче, и то, что вчера еще казалось непосильным, выматывающим, сегодня
не представляло уже такой трудности.
Если бы не этот проклятый разреженный воздух, если бы не почти